Не составило труда, разжать ему зубы, и напоить Тоником. Он потерял сознание, почти сразу же, погрузившись в крепкий сон.
— Что с ним? Он жив?
— Жив. — ответил я Родиону — Дрыхнет. Не видно что ли?
— Так что там? Что в бутылке? Что такое?!
— Ничего.
Бутылку, я оставил прямо на полу, возле спящего Стаса. И добавил, уходя.
— Передай этому мудаку, чтобы позвонил мне, когда проспится. И больше, не терял свою гребаную бутылку.
Из прихожей, я прихватил одну из шапок, кстати.
Выйдя из подъезда, сел на лавочку, передохнуть. С души, будто камень упал. Посидел так, отдышался, и на работу.
Шеф особо не злился. Разве что, у него в кабинете, мы посидели, полчаса. Времени было, уже примерно пять. Я рассказал начальнику, наверное, довольно бессвязную выдумку, что-то про помощь матери, и проблемы с документами. В универе, это срабатывало довольно часто. Но начальник, как железный, выслушал меня, и отпустил домой. Дескать, мать, просила его об этом, позвонив повторно.
— Чтобы такое, было последний раз. Санкций не будет, только потому, что ты — студент, и великолепно справляешься. Ну, и еще, из-за матери конечно же. — добавил он.
И мне было стыдно.
Особенно перед мамой. Когда я пришел к себе, то лучше бы она закатила скандал. Но нет, впервые, она показалась мне такой расстроенной.
— Что случилось, Коля? Куда ты ввязался?
Никакими словами невозможно передать этот тон. У каждой матери, он свой. Ты слышишь этот тон — и из тебя разом выходит задор и смелость.
— Что случилось, Коля? Куда ты ввязался?
Я сел на диван, рядом, и положил свою голову ей на плечо. Камень, что вроде бы ушел с души — трансформировал в гору. Очень. Очень тяжко.
— Просто, друг-идиот….
— Что за друг? Что такое? Почему ты бросил трубку?
— Прости, мам. — опустив голову, ее лица не вижу. Но чувствую взгляд, волосами и затылком. Будто миллионы мурашек, бурят мне толстые кости черепа. Я волнуюсь. — Я выбежал, сразу. Побежал к другу. Надо было ему помочь.
Мама встала, теперь уже, глядя на меня явно сверху вниз. Ее голос, был все таким же, но с легкой ноткой раздраженности:
— Коля! Я это поняла! Что случилось?!
Я решил все для себя именно тогда. Вранье, как рвота желчью, болью срывалось с уст, и жгло губы:
— Друг. Наркоман. У него ломка. Я просто, связывался с его родителями, чтобы положить его в больницу.
По наитию, я снял с себя футболку с длинным рукавом, и показал ей локтевые сгибы. После чего, продолжил говорить.
— Я не колюсь, и не употребляю мам. И он сам, по глупости подсел. Не бросать же его?
Она осела на диван. Я снова обнял ее. В отличие от слов, этот порыв был искренним. Мы так и сидели, вместе. Мама, тихонько дышала. Я прижался к ней.