― Ну и времена! ― повторил он с ожесточением. ― Ну и скотские же времена!
― Времена ни при чем, ― отрезала Ника. ― Их такими делают люди.
― А государство… ― начал Степка.
― А государство ― это тоже люди, ― перебила Ника. ― Государство ― это мы. Мы сами не замечаем, сколько гадостей делаем. И больших, и маленьких. Конечно, проще всего сказать: государство виновато. Виновато оно, виновато, кто спорит? А ты попробуй сделать хоть что-то хорошее сам! Попробуй хоть раз поступить правильно! Ну, например, мы со студентами как-то раз выехали на берег Москвы-реки. Чудная природа, изумительные окрестности… Но как же они загажены! Кто их загадил? Опять государство? Да мы с вами это сделали! Что, неужели трудно убрать мусор после своего пикника? Нет, мы будем до хрипоты орать, что государство не обеспечивает санитарные условия для отдыхающих… А наши подъезды? Неужели трудно бросить мусор в мусоропровод, а не рядом с ним? Или убрать за собой, если промахнулся? Трудно? Нет, но это делают единицы. А изрезанные сиденья автобусов, а разбитые исцарапанные лифты? И виновато опять-таки государство. А что до этого мальчишки...
Она кивнула головой в темноту.
― Конечно, социальная политика нашего государства ― притча во языцех. Что делать? Ждать, пока у государства совесть проснется? Не проще ли дать этому мальчишке какую-нибудь работу? Хотя бы у вас на конюшне, Степан. Но вы ведь мальчишку с улицы на работу не возьмете…
― Страшно, ― сказал Степка. ― Я же его не знаю…
― То-то и оно! ― уличила Ника. ― Вы не знаете, я не знаю, государство не знает… Круг замкнулся.
Она помолчала и добавила.
― Мне вообще кажется, что нужно поменьше рассуждать о совести и бессовестности. Нужно попытаться самому хоть раз в жизни поступить по совести. Чем больше людей будут это делать, тем скорей у нашего государства совесть проснется. Государство ― это люди. В первую очередь. Наша совесть ― это его совесть. Или бессовестность.
Она вздохнула и сказала другим тоном:
― Ладно. Пойду спать.
― Спокойной ночи, ― вежливо сказал Егор. Васька помахал Нике ладонью.
― И вам, ― ответила она.
Степка безмолвствовал. Он что-то напряженно обдумывал.
― Мне одной страшно будет, ― сказала Ника, останавливаясь на полдороги. – Егор, отпустите со мной Тюбика.
― Конечно, ― отозвался Егор. И спросил приятеля: ― Не возражаешь?
― Даже с удовольствием покараулю даму, ― отозвался Тюбик. Поднялся с насиженного места возле костра и деловито потрусил в палатку Ники.
Несколько минут после их ухода стояла тишина. Первым очнулся Степан, сказал с тяжелым вздохом: