― Да вы разувайтесь, молодой человек! Сейчас мы с вами будет пить чай. Я пеку чудные булочки с корицей. Вы любите булочки?
Егор представил себе Игнатия в цветастом женском переднике и с трудом сдержал смех.
― Да, да! ― удрученно закивал головой Игнатий, обладающий неприятным свойством читать чужие мысли. ― Понимаю, это не мужское дело! Но что делать? Если я пущу хозяйство на самотек, то мы в скором времени умрем от голода!
Егор нагнулся и принялся расшнуровывать кроссовки, которые и так отлично снимались. А нагнулся он для того, чтобы скрыть улыбку.
Итак, Ника Аркадьевна, выясняется порочащая вас подробность! Хозяйка вы, оказывается, нулевая!
Игнатий убежал вглубь просторной квартиры и вернулся назад с огромной напольной вазой.
― Ломать такие розы ― это варварство, ― объявил он.
Ловко развернул букет, сунул цветы в широкое горлышко и отнес вазу в ванную.
Послышался шум льющейся воды.
Через несколько минут Игнатий вынес вазу с цветами и двинулся в комнату. Вазу он тащил с трудом, было заметно, что ему тяжело.
― Давайте я вам помогу, ― засуетился Егор, ― тяжело ведь…
― Ничего, ― отдуваясь, ответил Игнатий. ― Пришли уже.
Он осторожно опустил вазу на потертый, но все еще красивый ковер.
Отошел в сторону, склонил голову к плечу и полюбовался.
― Вам нравится? ― спросил он.
Егор быстрым взглядом обвел комнату. В глаза бросились массивные книжные шкафы, занимающие почти все пространство. У единственной свободной стены стоял потертый кожаный диван, а над ним висел большой портрет молодой женщины с длинными каштановыми волосами.
Егор, словно притягиваемый магнитом, подошел к нему ближе.
― Ника? ― спросил он удивленно.
Женщина была похожа на его новую знакомую и одновременно не похожа на нее. В женщине на портрете чувствовалась некая болезненная меланхолия, которой Ника была напрочь лишена.
― Это моя дочь, ― ответил Игнатий, неслышно возникая за плечом Егора. ― Мать Ники. Она умерла очень давно. Восемнадцать лет назад.
― Простите.
― Не стоит извиняться.
Они помолчали еще немного. Неожиданно Игнатий хлопнул в ладоши и объявил:
― Чай! Остынет же! Идемте, молодой человек. Посидим на кухне. Вы не против?
― Не против, ― ответил Егор с благодарностью.
Он очень не любил парадные обеды за столом, накрытым скатертью и уставленным дорогим фарфором. Такие парадные мероприятия ассоциировались у него с Аминой. Вот уж кого невозможно представить на кухне!
Игнатий повел его за собой.
― Кстати, ― заговорил он по дороге. ― Я все трещу и трещу, а вы еще даже не представились.
― Егор. Называйте меня Егор.
― А меня называйте Игнатием, ― объявил собеседник. ― Терпеть не могу всякие имена-отчества…