Так что кавказская охранка, не имея серьезных улик против Кобы, была согласна выдворить его с Кавказа с глаз долой под любым предлогом и куда угодно. Перед отправкой в Сольвычегодск Кобе вручили постановление наместника Кавказа о запрещении ему проживать на Кавказе в течение пяти лет.
Радзинский:
«Так началась третья ссылка… 29 декабря 1910 года он (Коба. — Л. Ж.) опять поселился в доме Григорова, но прожил там на этот раз недолго. Вряд ли ему было там плохо — иначе бы он не поселился во второй раз. Скорее, сыграло свою роль нечто другое… 10 января 1911 года Коба переселяется в дом Матрены Прокопьевны Кузаковой, молодой вдовы…».
Дальше Радзинский предоставляет своему драматургическому сознанию полную свободу и заполняет рассказ о пребывании Кобы в Сольвычегодске пошлятиной вперемешку с похабщиной. Не смог архивник удержаться в рамках приличий. А как тут избежать пошлости существу с такой как бы нравственностью? Молодой революционер на постое у красивой вдовы — это ж какой простор для вымысла!
Радзинский:
«Ссылка Кобы закончилась, и с нею житье в шумном доме Кузаковой, где бегали многочисленные дети (как утверждали злые языки, весьма напоминавшие ее прежних ссыльных постояльцев). Не имея права выехать в столицу, Коба выбирает для жительства Вологду. Все это время Ленин помнит о верном удалом грузине, нетерпеливо зовет его. Об этом Коба пишет сам в письме, перлюстрированном полицией: „Ильич и К° зазывают в один из двух центров (т. е. в Москву и Петербург. — 3. Р.) до окончания срока. Мне же хотелось бы отбыть срок, чтобы легально с большим размахом приняться за дело, но если нужда острая, то, конечно, снимусь“. И опять странность. Почему этот великий конспиратор так странно доверчив? Как он мог забыть, что полиция перлюстрирует письма?»
Надо же, какой образованный у нас архивариус — знает слово «перлюстрация»! И как умело его использует! Вопросы вот только задает себе и читателям не очень умные. То есть умные, конечно, но… не очень. Какие-то драматические вопросы.
Предположим, что Коба отправил упомянутое Радзинским письмо Бобровскому, своему знакомому по работе на Кавказе, императорской почтой.
Что же такого написал в письме Коба, что следовало непременно держать в тайне от полиции? Что он принял решение добросовестно отсидеть весь срок ссылки? Что он, Коба, является членом РСДРП? Жаль, что архивник не рассказал, как выглядит конверте марками, который позволил ему сделать вывод о наглой «перлюстрации» письма Кобы царским режимом…
Ровно через неделю Коба отправляет письмо в ЦК партии, которое начинается словами: