На зрелище собралось все население городка. Как сейчас помню — три отдельные виселицы, под ними деревянные площадки, два ряда войск, окружавших место казни. Сосо Джугашвили, я и еще четверо наших товарищей по училищу залезли на деревья и оттуда наблюдали это страшное зрелище. Привели трех закованных человек. Кто-то торжественно огласил приговор. Одного осетина отделили от остальных — мы поняли, что казнь заменена ему другим наказанием, — ас двух других стали сбивать кандалы. Осужденным закрутили за спины руки, надели на них мешки. Облаченный в красное палач отвел их на площадки, окрутил вокруг шей петли, оттолкнул табуретки. Люди повисли в воздухе. Через несколько секунд, когда палач стал подтягивать веревку, один из повешенных сорвался, его стали вешать снова. Эта жуткая картина произвела на нас, детей, самое тяжелое впечатление. Возвращаясь с места казни, мы стали обсуждать, что будет с повешенными на том свете. Будут ли их жарить на медленном огне. Сосо Джугашвили разрешил наши сомнения: „Они, — сказал он, задумавшись, — уже понесли наказание, и будет несправедливо со стороны Бога наказывать их опять“. Это рассуждение о справедливости было очень характерно для Сосо. В играх, в борьбе всегда требовал он поступать и судить справедливо, был беспристрастным и неподкупным арбитром во всех ученических спорах. Именно несправедливость, царившая на земле, заставила Иосифа Джугашвили усомниться в существовании бога, пока он не стал в результате разностороннего чтения убежденным атеистом».
Отчего ж Радзинский не привел воспоминания Г. Размадзе в своем геморроидальном сочинении?
Даже если он не понял глубину философских размышлений маленького Сосо, свидетельствующих о формировании у него обостренного чувства справедливости, все равно скрывать такой важный документ от читателя нехорошо. Настоящие архивариусы так не поступают!
Фразой «В 1894 году Сосо блестяще закончил училище — „по первому разряду“ — и поступил в первый класс Тифлисской духовной семинарии» Радзинский заканчивает описание учебы Сосо Джугашвили в духовном училище, отчаявшись найти в этом периоде жизни Сталина что-нибудь нехорошее.
А между тем, есть интересные свидетельства, позволяющие взглянуть на маленького Сосо объективно, а не презрительно-прищуренным глазом Радзинского.
Г. Елисабедашвили:
«У этого одаренного мальчика (Сосо. — Л. Ж.) был приятный высокий голос-дискант. За два года он так хорошо освоил ноты, что свободно пел по ним. Вскоре он стал уже помогать дирижеру и руководил хором. В тот период, когда пел Сосо, в хоре набрались хорошие голоса. При этом и я, как молодой дирижер, был заинтересован в том, чтобы показать себя хорошим руководителем… Мы исполняли вещи таких композиторов, как Бортнянский, Турчанинов, Чайковский и др.».