— А с пальцем что? — насторожилась Ангелина.
— Царевич отгрызть пытается, — улыбнулась я, поглаживая мелкого каннибала.
Надеюсь, с появлением двух Царевичей в моей жизни, она, наконец, станет лучше. А там посмотрим, что будет дальше…
Мужская версия происходящего. Денис…
— Как она?
— Вступила на первый этап реабилитации, — глядя через щелку в приоткрытой двери на Василису, ответила Ангелина Евгеньевна. — Сейчас ей как никогда понадобится поддержка близких.
— Об этом я позабочусь.
— Не сомневаюсь, но в нынешнем состоянии ей больше подойдет женское общество.
— "Женское общество" скорее вгонит её в еще большую депрессию.
— Может да, а может и нет… В любом случае, поговорить с ней Вы сможете только завтра.
— Почему не сегодня? Ведь главврач дал свое добро.
— Для встречи с Вами Василиса готова перешагнуть через свои страхи, а это многое значит. Так что, простите за прямоту, но я буду использовать Вас как меру воздействия на неё.
— Не слишком ли жестоко?
— Жестоко оставлять её в состоянии апатии, а все остальное — во благо.
— Скажите, у психологов есть сердце? — хмуро разглядывая молодую женщину, спросил я.
— Есть, но когда дело касается работы, оно уходит на второй план…
* * *
На следующий день, как и обещала Ангелина Евгеньевна, мне позволили поговорить с Васильком. Медленно поднимаясь на второй этаж, на котором и располагалась её палата, я перебирал в голове сотни слов, которыми можно было описать то смятение чувств, что не дают мне покоя. А ведь Васька обязательно захочет узнать, почему я сбежал. И что мне ответить? Раскрыть душу девушке, с которой нас связали такие странные обстоятельства, я пока просто не готов.
Уже на подходе к палате я услышал разговор на повышенных тонах, который явно не предназначался для чужих ушей.
— Мне не нужна твоя жалость! Мне вообще от тебя ничего не нужно! — кричала Василек. — Папа, пусть она уйдет отсюда!
— Василиса, Анастасия бросила все свои дела и приехала только ради тебя. Перестань хоть на мгновение думать только о себе и поблагодари её за это! — а этот голос, по всей видимости, принадлежал отцу Василька.
— За что я должна быть благодарна?! За то, что её стараниями я тебя почти не вижу?
— Благодаря её стараниям я не отдал тебя в школу для молодых леди, о чем сейчас очень сожалею. То, во что ты превратилась, вызывает лишь отвращение. Ты позоришь свою мать и меня, и я жалею, что не ты, а она, погибла в той катастрофе!
— Папа?.. — как-то безжизненно спросила Василек, но ответом ей были лишь тяжелые шаги.
Распахнув дверь, Геннадий Михайлович вышел в коридор и, окинув меня презрительным взглядом, пошел в сторону лестницы. Остановившись в пролете, он нарочито громко спросил: