— Не будем подавать им никаких новых идей, — сказал Хейдьюк. — Они только захотят построить еще один проклятый мост.
— Их геодезическая разметка тянется на запад на двадцать миль, — сказал Смит. Он был против обоих планов.
— Так что мы делаем? — спрашивает Бонни.
— Я б хотел бы залезть в спальник, — говорит Смит. — Немного поспать.
— Мне самой нравится эта идея.
— Но ночь же еще только началась, — замечает Хейдьюк.
— Джордж, — говорит Смит, — мы не можем сделать все за одну ночь. Нам надо забрать Дока, вернуться к пикапу и дать деру. Мы не хотим быть утром где-нибудь тут поблизости.
— Они ничего не смогут доказать.
— То же самое говорил и Славный Парень Флойд. То же говорил и Нельсон, и Джон Диллинджер и Бутч Кэссиди, и еще один парень, как там его звали —?
— Иисус, — рычит Хейдьюк.
— Вот-вот, Иисус Христос. Они все говорили то же самое, и — гляди, что с ними со всеми сталось. Распяты.
— Это — наша первая большая ночь, — сказал Хейдьюк. — Мы должны сделать как можно больше. Вряд ли когда-нибудь еще нам случится такая же легкая работа. В следующий раз у них всюду будут замки. Возможно, и капканы. И вооруженные охранники с коротковолновыми радио, с собаками.
Бедный Хейдьюк: выиграл все споры, но проиграл свою бессмертную душу. Он вынужден был уступить.
Они прошли назад тем же путем, которым пришли, мимо безмолвных, кастрированных, напичканных лекарствами машин. Этих обреченных железных динозавров, терпеливо пережидающих остаток ночи, пока наступит безответственное розовоперстое утро и принесет развязку. Агония колец цилиндра, смятых распухшим поршнем, в глазах deus ex mashina — бога машин может оказаться подобной другим содомским преступлениям против природы; кто скажет?
Крик совы раздался откуда-то, как им показалось, очень издалека, с востока, из угольной черноты расщелины, пробитой динамитом. Один короткий и один длинный, пауза, и снова: один короткий, один длинный. Тревожный крик — предупреждение.
— Док за работой, — сказал Смит. — Это Док разговаривает с нами.
Мужчины и девушка замерли в темноте, прислушиваясь изо всех сил, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Тревожный сигнал повторился — еще и еще раз. Одинокая ушастая сова, говорящая в ночи.
Замерли, слушают. Нервные сверчки трещат в сухой траве под тополями. Голуби зашевелились в кустах.
Они услышали слабое, но нарастающее гудение мотора. Потом увидели за ущельем колеблющиеся лучи фар. Появилась какая-то машина — два сверкающих глаза — скрежещущая вниз по склону на низких передачах.
— Ну, ладно, — сказал Хейдьюк, — уходим с дороги. Следите за фарой-искателем. Если увидите — все врассыпную.