— Нет, я помню. — Дуглас начинал сердиться. — Именно поэтому я сижу здесь и спрашиваю твоего совета, иначе уже летел бы в Лондон.
— Ты должен понимать, что я этого не одобряю.
— Конечно.
— И ты все равно поступишь по-своему, что бы я ни говорила. Ты весь в отца. Он был чрезвычайно упрям.
Дуглас не был уверен, что поступит по-своему. Вступить в морганатический брак значило бы лишить чего-то и мать, а она чрезвычайно гордилась своим положением в обществе. Но он все время помнил об Анне, вспоминал ее взгляд, ее тихий смех, ее руки и прикосновения… Почему он так уверен, что это — навсегда, что он будет любить эту женщину до конца жизни? Разве можно знать это наверняка? Ему всего тридцать пять, возможно, он еще встретит другую женщину, подходящую ему по положению и происхождению… Но эта мысль, такая правильная, внушала Дугласу отвращение. Ему хотелось быть с Анной. Всегда.
Когда приходит настоящая любовь, ее нельзя не узнать.
— Да, мама, я поступлю по-своему, — вздохнул Дуглас.
— Имеет ли смысл попытка разубедить тебя? — поинтересовалась Кларисса.
— Боюсь, что нет.
— Ты должен знать, что я никогда не одобрю этого брака. — Мать сидела прямо, несгибаемо.
Да, у них с Анной будут проблемы, но даже это не могло остановить Дугласа. Он точно знал, чего хочет: он хотел Анну. А все остальное… останется просто всем остальным.
— Да, мама, я учту это.
Почему нельзя поговорить с нею, как с матерью, а не как с грозным наставником? Но Кларисса была такой всегда, и, наверное, уже никогда не изменится. Дуглас всегда немного побаивался матери, она была прежде всего воспитательницей, а уже потом — родным существом. С отцом у Дугласа было больше взаимопонимания. Отец бы, наверное, понял его: он сам был склонен к неожиданным жестам, часто шел на поводу у чувств.
— Мама… — начал Дуглас, но Кларисса жестом остановила его:
— Не надо лишних слов, сын мой. Я вижу, ты уже все решил. Ты граф Лоудон, и ты имеешь право решать, что делать со своим титулом, с титулом, что перешел бы к твоему старшему сыну. Но если однажды ты пожалеешь о принятом решении, дороги назад уже не будет. Четко ли ты это осознаешь?
— Да. — Дуглас чувствовал себя, словно перед судьей.
— Тогда поступай, как считаешь нужным.
И вдруг ему стало все равно. Сколько можно цепляться за традиции, когда Анна, настоящая и любящая, ждет не дождется его в Лондоне? Вот чем обернулась ложь о скоропостижной женитьбе, высказанная там, на озере…
— Я сейчас пожалел, что я не фермер, — сообщил Дуглас матери, поднимаясь.
Кларисса недоумевающе нахмурилась.
— Прости, что ты сказал?