„Какой деликатный молодой человек, — отметил про себя аспирант, — жулик, наверное".
Сахарный завод заработал на полную мощность. — Позвольте узнать ваше имя и отчество, я буду называть вас по отчеству, мне кажется, что вы молодой ученый, а у нас в семье был культ обожания ученых.
Если учесть, что в их семье кроме Вити была только мать, торговый работник, а попросту продавщица овощного ларька, которая почти не умела писать, то этот „культ" сводился к эпитетам типа „профессор кислых щей", „очкарик поганый", „надел шляпу и воображает", поэтому тяга к образованию сахарозаводчика была в высшей степени похвальна, а результаты, которых он добился по части вежливого обхождения, были просто феноменальны.
— Аркадий Михайлович. Недобежкин, — снисходительно назвал себя аспирант с той интонацией, как если бы член Политбюро был вынужден представиться какой-то незначительной личности вроде кота или даже мухи.
— Аркадии Михайлович, — так, будто это отозвалось музыкой в его сердце, повторил белобрысый в ранге мухи, — Аркадий Михайлович, у меня к вам большая просьба, зовите меня на „ты" и просто Витей.
Недобежкин благосклонно кивнул. Погруженный в себя молодой ученый плохо слушал и поэтому даже не совсем понимал то, что ему говорил этот белобрысый юноша с золотым зубом. Все его мысли постоянно возвращались к грудам золота и драгоценных камней, оставленных дома, к разговору с Повалихиными, к сумочке Ангия Елпидифоровича. Кроме того, образ утренней блондинки настолько прочно засел в его сознании, что он никак не мог от него избавиться, да и не хотел. Все в нем начинало трепетать тем сильнее, чем ярче представал перед ним этот образ. Недобежкину даже захотелось, чтобы поскорей кончились эти бальные танцы, куда-нибудь исчез этот странный белобрысый юноша, так кстати и некстати подвернувшийся с лишними билетами. Он думал, как бы поскорее оказаться дома, чтобы в одиночестве разглядывать свои сокровища и мечтать об утренней блондинке. Ах, блондинка, блондинка! Мелькнула и исчезла! Сколько таких прекрасных блондинок мелькнет и исчезнет, прежде чем кончится жизнь, поэтому надо хватать их за руки, падать перед ними на колени, бежать за ними, умолять остаться, а он, Недобежкин, ничего этого не сделал и потерял навсегда самую лучшую из них.
Между тем, в наэлектризованной атмосфере зала раздавался голос диктора, объявлявший пары конкурсантов. Недобежкина поразило несоответствие элегантных фигурок танцоров, одетых в сверкающие золотыми блестками, разноцветные бальные костюмы, словно сотканные из музыки и воздуха, и названий тех организаций, которые их выпестовали.