Слезы сами навернулись на глаза. Проходная завода помутнела, посмотрел на конфеты, через слезы они казались бо́льшими, чем были на самом деле. Вот так схитрил… Как же теперь быть? Мать отдерет как сидорову козу… И денег на хлеб не будет. Если бы я сейчас только выходил из дому, ни за что бы не притронулся к этим конфетам, продал бы все до одной и деньги бы принес до копейки.
Я уже стоял один у проходной завода, с дощечкой с конфетами, потерявшими свой былой вид, и несчастнее меня, наверное, не было на всем белом свете. И тут подходит ко мне, прихрамывая, еще один рабочий, в замасленной фуфайке, воротничок гимнастерки выглядывает, лицо в пороховинках, будто на лице иголки для наколки пробовал, снаряд, наверно, разорвался перед ним или мина. Подходит, одна нога у него скрип-скрип, на протезе, значит. Посмотрел на меня, на конфеты. Протянул руку к моей голове, я подумал, за ухо возьмет – может, он видел, как я пробовал конфеты… И я уже вобрал голову в плечи, еще мгновенье – и дал бы деру, но он не взял меня за ухо, а вдруг потрепал по плечу и незло так спрашивает:
– Что это у тебя, парень?
– Конфеты, – говорю, – лимонные дольки.
Кашлянул он, поинтересовался, где взял и где мать, отец. Я всё рассказал как есть.
Постоял рядом. Повздыхал. Спросил:
– Почем же они, твои лимонные дольки?
– Рупь пара, – ответил я поспешно, как и наставляла мать. И замер в ожидании: неужто купит?
– Сколько у тебя их тут? А ну, давай вместе сосчитаем.
Сколько их, было хорошо видно, что там считать, но мне показалось, что он хочет проверить, как я умею считать. И большим пальцем с сизым ногтем – наверное, как я однажды, молотком по нему угодил – принялся считать тонкие, как листики, лимонные дольки, а вернее то, что осталось от них:
– Пять, шесть… двенадцать, тринадцать… два десятка, значит.
– Два, – с готовностью подтвердил я.
– Вкусные? – спросил он лукаво.
– Очень, – торопливо заверил я. И мне показалось, что он видел, как я пробовал конфеты.
Неспешно он полез в боковой карман фуфайки, вынул деньги, отсчитал сколько надо, подает мне:
– Держи, парень, и домой бегом к матери!
Не веря своим глазам, я взял деньги и протянул ему взамен дощечку с конфетами, но он снова потрепал меня по плечу:
– А конфеты сам съешь!
Я вовсе опешил.
– Да что вы, дяденька?!.
Он улыбнулся.
– Вырастешь, заработаешь и угостишь меня как-нибудь, – сказал он, подмигнул мне как своему старому знакомому и, сильно припадая на поскрипывающую ногу, быстро зашагал к проходной завода. А я – бегом домой. Деньги отдал матери, все до копейки. Конфеты поделил с братьями.