Поздней ночью в конце июля я перебирала документы и снова напевала ту песню из «Бриолина»: «Разрыдаться пред тобой – вот страшнейший из грехов…» Я глянула на кабинет Чейза и увидела его собственной персоной. Он стоял в слабоосвещенном фойе и недовольно смотрел на меня.
– Софи, уже за полночь перевалило. Почему домой не идете?
Чейз снял пиджак и ослабил узел галстука – мне он казался усталым, измученным, но потрясающе сексапильным.
Как ответить на такой вопрос?
– Хотела прибраться, – пробормотала я, раскладывая по ранжиру туристические справочники.
– Ступайте домой, – коротко велел он.
– Вы еще здесь, – отозвалась я. От собственной дерзости даже сердце забилось чуть сильнее. – Хотите, сварю вам кофе.
Пальцы Чейза стиснули дверную ручку.
– Ступайте домой, – повторил он.
Я пошла и сняла серию фотографий пустого стадиона для собачьих забегов. К четырем утра я голой лежала в своей постели. Ночь сложилась потрясно – Чейз со мной, Чейз на мне, Чейз во мне. Чейз отдается мне и забирает меня всю. Моя вагина раскрылась для его члена, рот – для его языка. Он заставил меня поднять руки, пригвоздил запястья к постели и заполнял меня снова, снова и снова. Я закричала, но Чейз не отстранился даже тогда – поставил на четвереньки и взял меня еще раз. Измученная, выжатая как лимон, я смотрела на расплывающийся потолок и сжимала толстый член Чейза. Только это был не толстый член Чейза, а мой толстый вибратор. По радио уже стрекотал диджей, мол, на Талгарт-роуд пробки, а на Северной линии задерживаются поезда.
Бессонная ночь вымотала меня, я сбрызнула лицо холодной водой, забралась в горячую ванну и уснула в ней. Разбудил меня сотовый, исполнявший изуродованную версию «Марша тореадора». Сквозь жалюзи сочилось утреннее солнце. Я тряхнула головой и поняла, что явно опаздываю на службу.
Я бросилась в спальню, прижимая к груди полотенце, и убедилась, что догадка моя верна: часы показывали без десяти одиннадцать. На службе меня ждали к девяти. Черт, черт, черт! Чейз взбесится!.. Волосы я так и не высушила. Надела скромное льняное платье-рубашку, сандалии, массивные солнечные очки и бегом в метро.
В поезде я пыталась успокоиться, рисуя грядущую сцену радужными красками. Меня вызовут к Чейзу на ковер. Он скажет, что разочарован, что ждал от меня большей сознательности. Он не станет портить мне послужной список письменным взысканием, но за безответственность накажет. Чейз поставит меня раком у стола… Да, верно… Он поднимет мне платье… выпорет. Несильно, а чтобы сочиться начала. Потом спустит мне трусики до колен, пристроится сзади и оттрахает, параллельно напоминая, что от служащих отеля требует профессионализма и пунктуальности. Едва в меня прольется его семя, я натяну трусики, чтобы до конца дня сохранить каждую капельку. Нет, не так… Чейз изольется в меня, возьмет на руки, страстно поцелует и скажет, что устал скрывать свои чувства. Теперь он и на секунду меня не выпустит… Или Чейз так скажет еще до порки? Или с улыбкой объявит, что нам обоим нужен выходной. Сперва устроим пикник в парке – сядем в тени раскидистого дуба, а потом…