Ознакомление с книгой Лангеталя показало Костычеву, что ее автор является большим знатоком немецкого сельского хозяйства. Сочинение было интересным, но для русских читателей его следовало переработать. Такое предложение Костычев и сделал издателю. Тот об этом не хотел и слышать, но потом согласился на небольшие изменения. Костычеву пришлось много поработать над переводом. Лангеталь описывал сорта хлебных злаков, культивируемые в Германии, переводчик заменил их русскими сортами. В 1876 году книга, снабженная хорошими рисунками, вышла в свет. Она имела большой успех у покупателей.
Пристрастие к переводным агрономическим книгам было выражением того низкопоклонства и раболепия перед всем иностранным, которые были свойственны правящим классам царской России, особенно дворянам-помещикам. Конечно, и в западноевропейских странах печатались в то время ценные для науки и практики сочинения по сельскому хозяйству, но в целом состояние агрономической науки за границей не было блестящим. Это была пора начавшегося кризиса некогда гремевших теорий Либиха.
Академик В. Р. Вильямс прекрасно охарактеризовал этот период истории западноевропейской агрономии:
«Появляется ряд сочинений, с непостижимой смелостью трактующих о предметах научного земледелия. Пародия на науку следует за пародией. Старые, как мир, советы, дававшиеся еще Катоном и Вергилием{Катон (III–II век до н. э.) — древнеримский писатель, Вергилий (I век до н. э.) — древнеримский поэт.} вновь выплывают наружу, облеченные в ложнонаучную оболочку. Появляется целый ряд периодических изданий — календарей, стремящихся заменить собою отсутствие серьезных руководств для практиков и стремящихся из человека без всякой естественнонаучной подготовки образовать серьезного сельского хозяина, восполняя пробелы его образования кучами рецептов, и старающихся втиснуть широкое течение сельскохозяйственной жизни в тесные рамки расписания поденного, помесячного и годичного. Самые поверхностные наблюдения, чаще всего неточные и дополненные фантазией наблюдателя, обобщаются и возводятся на высоту научных теорий, наблюдение узких явлений ставится наряду с великими открытиями… Один рекомендует судить о времени посева по глубине погружения каблука в почву, другой судит о том же по фазисам луны…
Самым ярким представителем таких пародий на земледельческую науку является сочинение Розенберга-Липинского «Der Practische Ackerbau»{В. Р. Вильямc. Собр. соч., т. I, M, 1949, стр. 270. «Der Practische Ackerbau» — «Практическое земледелие».}.
Однако книга Розенберга-Липинского пользовалась большим успехом за границей. И Девриен решил ее перевести. А кто же может это сделать успешнее всего? Конечно, Костычев. Ему был выдан аванс, и он приступил к работе над переводом. Несколько раз он приходил в полнейшее уныние и готов был отказаться от этой работы, но был обязан ее выполнить. Костычев, однако, твердо заявил издателю, что в данном случае не может быть и речи о точном переводе: все должно быть переделано. Девриен уступал одну позицию за другой, и в конце концов от Розенберга-Липинского почти ничего не осталось. На обложке книги, когда она вышла в свет на русском языке, было написано: «А. Розенберг-Липинский. Практическое земледелие. Перевел с немецкого П. Костычев с изменениями и дополнениями в применении к России». Это было ценное сочинение, сыгравшее положительную роль в распространении агрономических знаний в России и выдержавшее пять изданий, из которых последнее вышло через 20 лет после первою, то-есть в 1893 году.