— Готово!
— Как я смотрюсь? — спросила Элли, переводя взгляд с одного взрослого на другого.
— Восхитительно! — произнесли они в унисон.
— Побегу вниз, покажу Джону и остальным, пока не пришли ребята. — У двери она обернулась и с тревогой спросила: — Ты ведь не уедешь? Останешься на праздник?
— Обязательно останусь.
Глаза Элли засверкали.
— Блеск! — воскликнула она и умчалась вниз по лестнице.
Георг нервно ходил по комнате в начищенных и непривычно блестящих туфлях.
— Я слышала, ты собрался продать свою хижину?
Он кивнул.
— После ремонта.
От его улыбки у нее закололо сердце.
— Порушил все, тупица.
— Тебе было очень тяжело тогда.
— Мне до сих пор не хватает Эдды. Особенно я ощутил это, проезжая мимо ее дома.
— Мне тоже. Думаю, и другим.
Воцарилось молчание. Неужели так теперь будет всегда?
— Я рада, что вы с отцом помирились, — нарушила Надя возникшую паузу.
— Спасибо, он шлет тебе наилучшие пожелания.
— Очень мило с его стороны.
— Обязательно передам ему твои слова. — Вынув руки из карманов, Георг подошел к окну. — А городишко неплохо смотрится.
— Дела здесь пошли получше. В следующем месяце заработает новая фабрика. К больнице пристраивают еще одно крыло. — Поколебавшись, Надя тихо добавила: — И все благодаря анонимному пожертвованию.
Надя замолчала, и Георг повернулся к ней.
— Это был ты? — спросила она, когда их взгляды встретились.
— Мы с отцом.
Морщины на его лице стали глубже, появились новые.
— Ужасно было? Я говорю о тюрьме.
— Не так страшно, как могло бы быть…
Георг ждал, ему хотелось увидеть радушную улыбку, которую он рисовал в своем воображении два долгих года.
— Ты, похоже, совсем не изменилась. — Он кашлянул. — Могло быть и хуже. Если бы взорвались спагетти…
Надя покраснела, а глаза ее потемнели от гнева.
— Ты хочешь сказать, что я не гожусь для ведения домашнего хозяйства? Это чистая правда.
Отшвырнув осколок стекла с пути, Надя ринулась к встроенному шкафу за веником и рьяно принялась за уборку.
— Извини, — бросила она, когда на ее пути оказались большие ноги Георга.
Ворча что-то под нос, он отступил на несколько шагов.
Закончив, она скрестила руки на груди.
— Я слушаю, говори.
Георг все еще думал о ее кремовой коже под шелковой рубашкой и вдруг обратил внимание на выражение ее глаз: они метали молнии. Его сердце также яростно стучало, в горле пересохло. Что она думала о нем? О них?
— Думаю, ты приехал продать дом, расторгнуть свое товарищество с Ником, попрощаться с Элли? И со мной?
— Мне, похоже, не обмануть такую классную газетчицу, как вы, миссис Адам.
Она насупилась и сжала руки в кулаки.