Только тогда прямого воздействия на головной мозг не происходило — всё же артефакт лежал внутри герметичного экранирующего излучения, контейнера.
А теперь я был похож на обезьяну с гранатой, которая выдернула кольцо. Что-то у неё получилось. Но пока обезьяна, то есть я, ещё не вполне понимала, что у неё получилось.
Как говорил в своё время один из моих научных руководителей, «стремясь куда-то войти, сперва подумай, как оттуда выйти». Но это были американцы — маракинская школа была совсем иная: нужно было ввязаться в бой и лишь потом посмотреть, что будет. Никакой рекогносцировки, только разведка боем, плевать на тылы и растянутые коммуникации — руби, коли, и пусть победа будет за нами!
Но я успел подумать, что изменённое сознание сейчас я включу, а вот как его выключить?
Однако остановить что-то уже было невозможно.
Я чувствовал себя как человек, что готовится чихнуть, и отработать назад уже нельзя — я действительно увидел вдруг все предметы и о каждом из них мог сказать вещи, которые раньше не пришли бы мне в голову. Например, я видел серийный номер газоанализатора, и понимал, что не сколько вижу его, сколько помню. Я мельком бросил когда-то взгляд на табличку, а теперь пробуждённая память подсказывала мне восьмизначное число.
Переводя взгляд на стопку бумаг на столе, я понимал, сколько в ней листов — девяносто восемь. Причём я знал, что если снять с неё, как с колоды карт, сорок два листика, то я увижу заголовок: «Часть вторая».
Как аквариумная рыбка, двигаясь будто в воде, плавно и медленно, я предпринял этот эксперимент и действительно увидел перед собой страницу сорок шесть, где сверху было набрано: «Часть вторая. Некоторые результаты практического применения измельчённой пыльцы слабомутировавших растений».
Теперь хорошо бы увериться, что все эти наблюдения существуют не только в моём сознании.
Потому как я очень хорошо помнил, что есть такая история, которую рассказывают то про Хаксли, то про Вуда, или про одного английского наркомана, про которого написал Оруэлл.
Так вот этому наркоману открылись во время трипа удивительные тайны мироздания.
Это был непростой наркоман, и понимая, что тайны мироздания на дороге не валяются, он всё записал.
Проснувшись наутро, он обнаружил каракули следующего содержания: «Банан большой, но кожура еще больше».
Не важно, кто это был, но попасть в положение этого учёного (или простого наркомана) я не хотел. Такой ход дела казался мне унизительным — лучше совершать свои ошибки, чем повторять чужие.
И я начал разглядывать предметы, прислушиваясь к своим ощущениям.