Такая уж была у сталкера-проводника по кличке Палач репутация. Для молодых сталкеров, особенно тех вольных сталкеров, что принесли на продажу учёным артефакты, он был легендой. Легендой мрачноватой, но чёрный цвет придаёт легендам особый шарм. Старики, когда смотрели на него, всё время вспоминали его удачливость, и то, как он постоянно выходил сухим из воды. А когда старики видят выжившего, то неминуемо вспоминают о погибших. Никуда не деться: «Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришел. Для меня не загадка их печальный вопрос, мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось».
Кто-кто, а Эрик не был на них в обиде.
Если будешь постоянно об этом думать, перебирать в памяти мысли о поиске предназначения, теоремах этики и прочей нравственной гимнастике, то и жить не захочется. А у Эрика была мечта.
Тот, у кого есть мечта, вовсе не обязательно хочет вылезти на балкон и произносить речь: «I have a dream».[29]
Можно просто поддерживать мечту в себе и с каждым днём приближаться к ней — хотя бы на шаг ближе. Даже если по тактическим соображениям придётся на время отступить. Так было и с Эриком — у него уже давно ничего не было: ни дома на Большой Земле, ни страны, патриотом которой он бы был, ни женщины, которую бы он страстно любил.
Итак, сталкерам постарше было грустно на него глядеть, однако они не показывали виду и вели вежливый разговор о погоде, последнем выбросе, о ценах на артефакты и том, что они видели в Зоне во время последнего выхода. Те, кому вчера и сегодня повезло неподалёку, уже вернулись, выпотрошили свои рюкзаки и, перетащив хабар на склад, получили деньги.
После сортировки транспортный конвой уйдёт на Большую Землю с грузом, а некоторые образцы, в основном — биологический материал, останутся в местных лабораториях. Там тушки положат в аппараты, нарежут молекулярные срезы, препарируют и опишут.
И всё это будет стерильно, безо всякой вони — кроме той только, что необходима газоанализатору.
И сейчас Эрик сидел в отдалении от своих вольных коллег и смотрел в свой стакан с виски.
Пили здесь всё — и горилку, и водку. Но горилка с водкой считались напитками для еды и употреблялись обычно с борщом или «под тёплое», а вот виски за милую душу шёл с утра.
Просто так, безо всяких лживых туристических разговоров о выводе радионуклеидов.
— Можно, я возьму тебе ещё? — спросил Мушкет.
— Не стоит. Хватит мне. Я еще сравнительно трезв, а мне как раз стоит разработать маршрут.
— Нет, точно?
— Точно. Да ведь ты уже угостил меня, — сказал Палач. — Хватит.
— Сколько мне было лет, когда ты первый раз взял меня в Зону?