— Бывшую тёщу, — уточнил я.
— Поздравляю, — искренне обрадовался он.
И вот он умер.
Оказалось, что у него давно болела спина, и он, чтобы прогреть позвоночник, спал на полу с подогревом в ванной, где-то в закоулках своей роскошной квартиры на краю Лосиного острова.
Но это оказался рак, и в самой тяжёлой форме. Его лечили, и он лечился сам — причём он сумел надолго остановить болезнь. Конечно, он обладал немалыми средствами для этого, но и сам дрался за свою жизнь. Пересел на велосипед, тренировался по какой-то хитрой системе нагрузок, и в какой-то момент метастазы пропали. Болезнь ещё была, но врачи предъявляли его случай в пример каких-то удивительных методик.
Пеник решил бросить свои средства на борьбу с раком, но в какой-то момент в судьбе его что-то щёлкнуло, и у него отнялись ноги. Он мгновенно постарел и через несколько месяцев умер.
Я сидел в кафе, друзья мои давно сели в такси, и слушал чужую-свою историю. Слушая всю эту историю про своего двойника, я думал о том, что есть три типа чужих судеб.
Есть судьбы людей далёких, чья смерть не задевает тебя вовсе — это знаменитости и первые лица государств. Их смерть может стать поводом для шутки или анекдота.
Есть, наоборот, самые близкие люди, и, когда они умирают, боль не оставляет тебя, не давая никакого пространства для рефлексии.
И есть, наконец, третий вид отношений, которые длятся на некоторой дистанции. Когда они обрываются, боль твоя невелика (не надо притворяться, что ты чувствуешь больше, чем на самом деле — все мы в достаточной степени черствы, иначе и не выжить в больших городах). Итак, боль твоя невелика, но достаточна, чтобы раз за разом возвращаться к чужой судьбе — будто эта судьба стала Посланием, каким-то намёком сверху.
Вот что я скажу про то, как наш чудесный Пеник помог мне сделать выбор.
Жизнь катится предсказанными путями, мало радующими, но ничуть не удивляющими меня.
Я решил остаться здесь. Пока. Пока останусь, а там видно будет — может, до конца сезона.
Надо подумать, чем стоит заниматься, может, действительно подхватить знамя мёртвого Маракина, знамя нашей группы Тревиля, которое пытался залапать наш общий друг? Получается, что я остался один из тех, кто мог бы продолжить дело дальше.
* * *
Из-за леса раздался свист, который ни с чем не спутаешь.
Это вынырнул из-за сосен и пошёл на посадку огромный транспортный вертолёт.
— А вот и за мной… — сказал Анвар. — Ну, прощай. Удачи. Дай Бог здоровья и денег побольше.
Откуда-то вывернулся Мушкет, обнял нашего д'Артаньяна и даже перекрестил его три раза.
— Не забывай нас, Анварчик… Пиши… Ты бы прилетел потом, а?..