А иногда эта супесь просыпается на землю — чему я сейчас был свидетелем.
Но дело было в том, что природа чёрного снега была вовсе непонятна. Никакого такого грунта никто не знал, отчего и как он просыпался на землю, было непонятно. И больше всего это напоминало работу гигантского крематория на общественных началах.
…Когда я вышел к железной дороге, то поразился тому, что передо мной вырос ровно такой же домик, у стены которого я ночевал накануне. В домик я заходить не стал, тем более, что рядом с ним я увидел то, что нужно — рядом с рельсами стояла на боку ржавая дрезина. То есть, маленькая тележка с ручным двигателем.
Рядом высилась стопка пластиковых коробок неизвестного происхождения. Странные это были коробки — с тросиком, пропущенным через крышку.
Для чего они служили в прежней жизни, было непонятно, но я решил прибарахлиться.
Но вот когда я подошёл к дрезине, то чуть не расхохотался.
Оппаньки! — вот они, следы человека: к тележке была привязана растяжка с вечной гранатой системы «лимонка». Вечная она была оттого, что прошёл уже почти век, а эта граната всё служит одним людям и убивает других. Я аккуратно снял гранату с проволоки, и воткнул самодельную чеку из проволоки на место.
Теперь у меня три гранаты, но я бы не стал, пожалуй, полагаться именно на эту.
Зачем минировать дрезину, да таким кустарным способом, для меня осталось загадкой.
Чёрного снега тут навалило сантиметров пять, и местность представляла собой довольно страшное зрелище. Перед новой дорогой стоило передохнуть, и я снова разжег костер. Греясь у огня, я выпил полный котелок очень крепкого чая, затем ещё один, запивая им консервы.
Я с напряжением перевернул дрезину и поставил её на рельсы.
Прямо передо мной начинался изгиб дороги, торчали вверх, будто перья, куски оплавленного грунта.
По другую сторону дороги начиналось торфяное болото с идущей внутри какой-то бешеной жизнью. В болоте что-то хлюпало и поминутно всплывали и лопались огромные пузыри.
Смотреть туда не хотелось, но из соображений безопасности я туда всё время оглядывался.
Вдруг там произошло какое-то шевеление, и на рельсы выскочил заяц.
Это был либо тот самый заяц, которого я видел третьего дня, или же его брат. Я бы их не отличил.
Интересно, перебежит ли заяц мне дорогу, будто Пушкину, едущему в Петербург из Михайловского?
Заяц смирно сидел на рельсах, время от времени открывая свою зубастую пасть. Ещё интереснее, может ли быть скрещен местный заяц с собакой. Зубы-то у него либо акульи, либо собачьи. Никакого желания приблизиться или перебежать дорогу заяц не выказывал.