Скончался бывший руководитель обороны Бобруйска в 1852 году, на 82 (!!!) году жизни. Похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, где его могила, по сведениям местных краеведов, утрачена в советское время.
Удивительно, но портрета Гавриила Алексеевича Игнатьева мы не найдем в знаменитой Военной галерее Зимнего дворца. Как известно, условием размещения портрета в галерее было «участие в боевых действиях против французов в кампаниях 1812, 1813 и 1814 годов, состоя в генеральском чине, или производство в генералы вскоре после окончания войны за отличия, оказанные в боях». Однако далеко не все генералы, соответствующие этому условию, оказались помещенными в галерею. Историки установили, что всего под условия попадали 550 генералов, но в дворцовых залах мы видим лишь 329 портретов. Списки генералов готовились в Главном штабе и представлялись на личное утверждение императору. А тот иногда вычеркивал одну-две фамилии, иногда с указанием мотивировки — «под следствием», «перешел на иностранную службу», но чаще — «Государь не соизволил на помещение в галерею». Почему такое решение было принято в отношении генерала Игнатьева — сказать сложно.
Памятника Гавриилу Алексеевичу Игнатьеву, отдавшему 65 лет военной службе на благо России, в нашей стране нет. Но в 2008 году Бобруйский горисполком принял решение о присвоении одной из улиц города, проложенных на месте крепостных укреплений, имени первого военного губернатора города. И сейчас на городской карте мы можем увидеть улицу Генерала Игнатьева.
ЛОВУШКА, КОТОРАЯ НЕ ЗАХЛОПНУЛАСЬ
С весны 1812 года напряжение на западных рубежах Российской империи постоянно возрастало. Наполеон сосредоточил более полумиллиона солдат и готовился к вторжению. 11 июня (23-го по новому стилю) разъезд казачьего полка обнаружил переправляющихся через Неман французских вольтижеров.
— Кто идет?
— Франция!
— Какого черта вам здесь нужно? — спросил по-французски казачий офицер.
В ответ вольтижеры подняли ружья. Так началось вторжение Великой армии в российские пределы.
Главные силы французов были сконцентрированы против 1-й Западной армии. 2-ю же армию Наполеон решил поймать в ловушку. С севера против нее действовал 1-й армейский корпус Великой армии под командованием лучшего маршала французской империи — Луи Николя Даву, с запада ее неотступно преследовал 8-й армейский корпус под командованием брата императора вестфальского короля Жерома (Иеронима) Бонапарта. Войска Даву перешли Неман одновременно с главными силами, а корпус Жерома задержался, чтобы как можно дольше задержать у границы войска 2-й армии, развернутые на приграничных позициях. В этих условиях князь Багратион предложил смелый, граничащий с авантюризмом план наступления вверенной ему армии в направлении Варшавы. Расстояние от главной квартиры 2-й армии до польской столицы и до Минска было примерно одинаковым, встречного удара французы не ждали, да и Жером Бонапарт как полководец был не парой Багратиону. Предложенный план сочетал в себе некоторую долю авантюризма, стремление сломать логику действий противника и «погибнуть с честью, но не пустить врага на русскую землю». Вероятность успеха 2-й армии была невысокой, но и в этом случае шансов уцелеть у нее было крайне мало. Поэтому командование предпочло не рисковать и оставить приказ на отступление в силе. Впрочем, «не рисковать» в данном случае означало лишь несколько уменьшить степень риска. Ведь в соответствии с замыслами Александра I и Барклая войска князя Багратиона отвлекли на себя значительные силы противника. От 2-й армии требовалось, во-первых, не дать себя разгромить, а во-вторых, содействовать 1-й Западной армии, беспокоя неприятеля во фланг. Задача очень сложная, почти на грани возможного.