Глава восьмая. Вася ботает и чирикает
Рука с квадратными ногтями втащила Васю в сени, без всяких затруднений проволокла по коридорчику, спустила по крутой лестнице куда-то вниз, в район погреба.
— Постой! Постой! — тормозил Куролесов каблуками. — А в чём, собственно, дело? Не время шуток.
Квадратная Будка сопела, протаскивая его через ящики и бочки. Где-то наверху вспыхивал и возникал Зинкин сорочий глаз:
— Осторожно! Осторожно! Бутыль не разбей. Не опрокинь бак с огурцами!
Но бак, за который Вася зацепился карманом, всё-таки опрокинулся, полился из бака укроп с рассолом, а в укропе, в хреновом листу, как рыбы в водорослях, скрывались огурцы. Они попрыгали из бака, захлопали хвостами, разбежались по полу.
— Только не по огурцам! Только не по огурцам! — кричала сверху Зинка. — Огурцы перетопчете!
Но Вася чувствовал, что его тащат всё-таки по огурцам, они лопались под каблуками, как рыбьи пузыри.
Тут вдруг выскочила откуда-то трёхлитровая стеклянная банка, блеснул в сумраке погреба бутылочный бок, кривая трещина перечеркнула стекло, банка развалилась и жутко, страшно таинственно в погребе запахло маринованным чесноком.
— Чеснок??? — орала теперь сверху Зинка. — Маринованный чеснок разбил?!
Наконец, Васю плюхнули на ящик. У ног его взвизгивал чеснок и подло ворчали уцелевшие огурцы. И Вася понял, что, если уж вокруг него опрокидывают огурцы и бьют чеснок, дела его плохи.
— Осторожно! Чеснок! Огурцы! Осторожно! — орала Зинка, заглядыва сверху в погреб. Её кудлатые космы свешивались в погреб, как абажур.
— Чё! — грозно прикрикнул Пахан, выталкивая абажур наверх.
— Не понимаю, — сказал Вася, отдышавшись. — За что ко мне такие применения? Я же всей душой и телом, а меня чесноком душат.
— Так ты по фене ботаешь?
— Ботаю. Изо всех сил ботаю.
— А по-рыбьи чирикаешь?
— Чирикаю.
— Врёшь, скворец! На бугая берёшь! Порожняк гоняешь! Лапшу на уши двигаешь!
— Не двигаю, не двигаю я лапшу! — закричал Вася, потому что увидел, что Пахан сунул руку в карман, в котором тяжело болтался пистолет.
«Ну, попал! Вот уж попал-то! — лихорадочно думал Вася. — Феня — ведь это бандитский язык, а я-то его не знаю, не ботаю и не чирикаю. Что ж делать-то? Гипноз! Скорее гипноз!»
И он сморщил переносицу, но гипноз, собака, никак не появлялся, затаился, напуганный запахом чеснока.
«Ну тогда разумом, тогда разумом, — думал Вася. — Возьму его разумом, неожиданной мыслью. Задавлю интеллектом».
— За что такие придирки? — высказал вдруг Вася эту неожиданную мысль. — Почему глубокое недоверие? — продолжал он давить интеллектом. — Я же предупредил, меня же и угнетают!