Дорога издалека. Книга 1 (Хидыров) - страница 8

Между тем в редких торжественных случаях, выезжая в соседние аулы, Дурды-скряга облачался в атласный бухарский халат, папаху из каракуля, сапоги на высоких каблуках. Но мало кому посчастливилось видела его в таком великолепии.

Не только в одежде, даже в пище отказывал себе жадюга Дурды-бай: всего раз в месяц варилось у него в доме мясо в казане. А так, целыми неделями подряд, — одно постное.

Главное богатство Дурды — земля. Не он и сдавал в аренду беднякам, под треть урожая. И то, что с арендаторов собирал, отдавал в долг им же либо другим, кто вечно у нужды в когтях. Так и росло достояние жадного Дурды. Прозвище ему было — Дурды-суйтхор, то есть ростовщик.

Двое сирот, дальних родственников, — мальчик Реджеп и Бекджик — прижились в доме у Дурды; были они у него и за пастухов, и за слуг по хозяйству. Вечно голодные, разутые, полураздетые — спереди натянешь, сзади оголится; день и ночь в работе, на холоде или в зной, под открытым небом. Эти мальчуганы всегда бирали с нами вместе, когда пасли байских коров.

Был у Дурды-суйтхора и сынок любимый, единственный, звали Курбаном. Ох, и запомнился он мне, да и всем ребятам в ауле! Задира был, грубиян, каких нигде не сыскать. Дома его баловали, ничем не утруждали, как говорится, руку в холодную воду не давали опустить, ни в чем ему не отказывали. И Курбан целыми днями разгуливал в свое удовольствие. Он считал себя выше всех и ко всем приставал, задирал, кого попило, не только мальчишек, по, случалось, и взрослых. С каждым из нас дрался не однажды. Многие ребята боялись Курбана, чуть завидят — бегом от него, точно от ядовитой змеи. Бывало, не примут его в игру, он отнимет альчики и наутек. А если догонят его и альчики отберут, он бежит жаловаться отцу с матерью. Тотчас те являются, и уж тут пойдет расправа, каждому достанется тумаков.

Вот и тогда, мы играли в альчики, вдруг подходит, крадучись, Курбан. В старой белой рубахе с серебряными пуговицами, на ногах стоптанные кожаные калоши, Постоял, поглядел, запихал себе в рот кусок набата — леденцового сахара, потом достает два альчика и к нам:

— Принимаете в игру?

А мы как будто сговорились — даже виду не подали, что слышим. Рассвирепел Курбан, надулся, точно варан, отошел, ничего не сказал. А мы разыгрались, альчики так и щелкают, только подставляй, и про Курбана забыли. Вдруг — р-раз мне кто-то по затылку! Только я обернулся, — оказалось, это Курбан. Он еще раз ударил меня по уху и сбил наземь.

Но я тут же вскочил на ноги и с кулаками ринулся на обидчика. Сшиблись мы, стараемся дотянуться один до другого, остальные ребята пришли мне на помощь. Все вместе мы славно отдубасили проклятого задиру; с ревом, размазывая по щекам кровь и слезы, поплелся он домой. А мы уже знали: добром это не кончится. Играть больше не хотелось, мы погнали своих коров каждый к себе.