– А младшая девочка? Вы же знаете этих малолеток…
– Тоже проверяли.
– Кто? – требовательно спросила Рыженко. – Кто проверял?
– Сташис, – почему-то неохотно признал Геннадий. – Нина Панкрашина, шестнадцать лет, учится в десятом классе гимназии имени Ушинского. Признает, что видела у матери колье в понедельник вечером. Приличная девочка во всех отношениях, ни в чем дурном не замечена, посещает курсы испанского языка, дружит с мальчиком из хорошей семьи, они на курсах вместе занимаются. Старшие дети в те дни, когда колье было в квартире, к Панкрашиным не приезжали и видеть его не могли.
– Мальчик из хорошей семьи? – Следователь скептически приподняла брови. – Знаю я таких мальчиков, навидалась на своем веку. Проверяли?
– Да, Сташис проверял. Говорит, что там все чисто, во всяком случае на первый взгляд.
– Дальше, – потребовала Рыженко. – Что с мужем? У него не могло быть мотива на убийство жены?
Колосенцев отрицательно мотнул головой.
– Мы думали об этом, поспрашивали кое-кого. Ничего. У Игоря Панкрашина нет материальной заинтересованности в смерти жены, имущество и счета оформлены на его имя.
– А любовницы? – прищурилась следователь насмешливо. – А желание вступить в новый брак? Вы же говорили, что для Панкрашина репутация семьянина – это святое. Может, он не хотел подрывать ее разводом и решил просто и незатейливо овдоветь? Тогда второй брак никого не шокирует.
Геннадий подлил себе еще чаю из пузатого фарфорового чайника и щедрой рукой насыпал в чашку сахар. Дзюба подавил завистливый вздох: вот если бы он позволил себе при Генке положить в чай четыре ложки сахару, даже страшно представить, сколько оскорбительных издевательств пришлось бы выслушать!
– Мы, Надежда Игоревна, тоже на это надеялись, но обломались. Панкрашин, как нам сказали источники, приближенные к императору, постоянной любовницы не имел, но, разумеется, позволял себе разные… Сейчас я вам зачитаю показания дословно, как-то она так выразилась изящно. – Колосенцев полез за блокнотом, полистал его, нашел нужные странички и зачитал вслух: – «…позволял себе различные романтические экспромты. Однако на его желание сохранить брак они никак не влияли. Игорь очень привязан к жене, он безумно любит своих детей, он вообще очень любит детей, в принципе, по жизни, любых детей, а уж в своих просто души не чает и очень дорожит близкими и доверительными отношениями с ними. Если он женится во второй раз, дети его не поймут и отвернутся от него, потому что Женечка была в семье центром вселенной, неиссякаемым источником любви и заботы, ее обожали и надышаться на нее не могли». Во как красиво! Мне так никогда в жизни не сформулировать! – прокомментировал он, закрывая блокнот. – Так что у нашего Игоря Панкрашина нет ни малейшего повода избавляться от жены, ни материального, ни матримониального. Но если вы, Надежда Игоревна, настаиваете, то мы, конечно, еще пороем землю в этом направлении. Указания ваши – исполнение наше, как говорится.