Рыженко еще какое-то время что-то записывала в свой блокнот, который в отличие от помещающихся в карман блокнотов оперативников имел довольно большой формат и твердую обложку, потом посмотрела на Геннадия и Романа с одобрением и даже будто бы с восхищением.
– Господи, ребятки, как же вы все успели за такой короткий срок? Вас двое да Сташис с Петровки, а информации натащили, будто целый полк работал.
– Это начальство, – пояснил Колосенцев. – Пошли нам навстречу с учетом личности мужа потерпевшей, дело-то может оказаться резонансным, если муж начнет хай поднимать и искать ходы к высшему руководству, чтобы… Ну, сами, короче, все знаете. Высшее руководство тут же наших начальников на ковер затребует, так надо заранее постараться, чтобы не с пустыми руками идти. Так что выделили людей на первые три дня, всех сняли с текущих заданий, ноги в руки – и нам помогать. Но эта лафа только до завтрашнего вечера, потом мы останемся втроем. Все как обычно.
Надежда Игоревна собралась было что-то ответить, но внезапно повернула голову в сторону двери.
– Елена, в чем дело? Я же просила дать нам возможность поговорить о служебных делах, а ты уже в третий или четвертый раз в комнату заглядываешь, – сердито произнесла она.
– Мам, у нас кран подтекает в кухне, – неторопливо и нараспев объявила девушка, красиво встряхивая длинными светлыми шелковистыми волосами. – Может быть, Гена мне поможет?
«Ну, конечно, – с тоской подумал Дзюба. – Именно Гена и должен помочь».
Хотя он, Ромка, справился бы с краном не хуже, а то и лучше, он дома с детства все сам чинил, навык есть. Но Лене нужен Колосенцев. А он, рыжий смешной Ромчик, не нужен.
Колосенцев с деловитым видом тут же поднялся.
– Инструменты есть?
– Есть, на антресолях, – пропела Лена. – Пойдем, я покажу где.
И Роман остался вдвоем со следователем.
– Что, тяжко? – тихо и сочувственно проговорила Надежда Игоревна.
И старшему лейтенанту полиции, оперуполномоченному уголовного розыска Роману Дзюбе вдруг показалось, что он готов заплакать. Но, конечно же, всего лишь показалось.
– Иногда мне хочется его убить, – едва слышно признался он. – Почему он так со мной, а? Что плохого я ему сделал? Генка так много умеет, я хочу у него всему научиться, а он, вместо того чтобы учить меня, делиться опытом, только шпыняет меня постоянно, оскорбляет, унижает, да еще при других. При Лене тоже…
Надежда Игоревна протянула через стол руку и погладила Романа пальцами по щеке.
– Терпи, милый, – сказала она со вздохом. – Терпи, мой хороший, другого выхода у тебя нет. Молодость прекрасна, она всем хороша: и здоровье есть, и красота, и силы, вся жизнь впереди, вся карьера в твоих руках, все интересно, все будоражит, эмоции захлестывают, все огнем горит. И это замечательно! Но! У молодости есть один существенный минус: каждый, кто старше тебя хотя бы на год, кто опытнее хотя бы на месяц работы, считает возможность окунуть тебя мордой в дерьмо. Это неизбежно для молодых. И я через это прошла. И все проходят. По-другому не бывает. Так что терпи, Ромочка.