– Твою мать, – обреченно выдохнул Крупенников. На миг замер, а затем, поправив ремешок фуражки, огромными прыжками помчался обратно.
– Майор! Майор, комбат! Отставить! – заорал вслед Харченко и, плюнув, выхватил из кобуры пистолет: – Иванов! За мной! – И побежал за Виталием.
Внезапно начавшийся немецкий артналет предвещал не что иное, как начало атаки на занятые штрафбатом позиции. Быстро, гады, спохватились, батарейцы наверняка даже не успели свои пушки развернуть…
Комбата особист догнал вовремя. Догнал – и уронил на землю, заорав в ухо, перекрывая грохот разрывов, перемалывающих позиции батальона:
– Смотри!
С южной стороны к высотке почти вплотную примыкала небольшая рощица. Длинные и тощие березки трещали и кряхтели, неохотно падая, будто кто-то тяжелый медленно полз через рощу.
– Помогайло! Помогайло! – заорал Крупенников, безуспешно пытаясь перекрыть гул боя. – Танки, Помогайло!
Капитан и сам заметил опасность, но батарейцы уже в любом случае не успевали развернуть и подготовить к бою орудия. Прямо в гуще лошадей и людей разорвался первый, а затем и второй снаряд «тигрового» калибра «восемь-восемь». Огненно-дымные кусты рванулись ввысь, словно сама земля пыталась отторгнуть, вышвырнуть прочь чужеродную для своей сути смесь из металла и тротила. Спустя мгновение на позиции штрафбата рухнули новые осколочно-фугасные снаряды. Проломившись сквозь хилую рощицу, десяток камуфлированных «PanzerKampfwagen-sechs» внезапно остановился и с завидным постоянством принялся закидывать снарядами русские позиции. Вот только странно, но отчего-то в этом жутком месиве крови и рваного железа не было ни одного трупа. Немецкие, так и не убранные из окопов, – да, были. Лошадиные – тоже. И тех, и других сейчас с яростью перемалывала, разбрасывая в стороны кровавые ошметки, слепая тротиловая мощь. А вот русских – не было. Ни батарейцев, ни штрафников.
Бронированные твари, в несколько минут перепахавшие снарядами позиции батальона, внезапно прекратили огонь. И двинулись вперед, зная, что им более ничего не угрожает. На смену ударам разрывов пришел выворачивающий душу лязг гусениц и скрип проворачивающихся по погону башен. И это было куда страшнее любых взрывов…
– Да твою же мать, – вскрикнул Крупенников и помчался в сторону позиций, так необдуманно им оставленных. Харченко зло сплюнул и, закусив ремешок фуражки, помчался за ним. А вот Иванов остановился и упал, вжимаясь в землю. На войне ведь как? Главное, не убить врага любой ценой, а выжить самому и убить врага. И его феноменальное чутье подсказывало, что бежать за комбатом прямо сейчас не стоит. Лучше обождать. Вот он и стал ждать, недолго, впрочем. Предпоследним, что он увидел в этой жизни, была картина того, как оба бегущих майора исчезли в вулкане разрыва. Прямое попадание, танк выстрелил чуть ли не в упор. Бывает…