– Послан к вам Патриархией в качестве военного батюшки, – ошарашил в ответ отец Евгений.
– К… кого? – заикнувшись, переспросил Крупенников.
– В качестве военного священника. В целях духовного окормления воинов, идущих на бой смертный ради други своя.
Услышав сказанное, комбат аж головой потряс. Какой еще батальонный батюшка? Ему только «опиума для народа» не хватало для полноты картины.
– Вы, конечно, товарищ… Как фамилия?
– Смирнов моя фамилия. Но предпочел бы привычное – отец Евгений.
– Вы, товарищ Смирнов, это…
Поп внимательно слушал, разглядывая комбата светлыми глазами. Крупенников же справился с недоумением и продолжил:
– Во-первых, никакого батюшки, то есть попа, мы не просили!
– Это инициатива не государства, а нашей православной церкви.
– Ваши проблемы, – отмахнулся Крупенников. – Во-вторых, мой батальон состоит из коммунистов, если вы слышали о таких. А наша партийная сознательность не допускает существования Бога и тем более веры в него.
– Атеисты? – вполне даже доброжелательно спросил отец Евгений, внезапно улыбнувшись. – Атеисты – это хорошо. Надоели, прости, Господи, все эти либералы-язычники.
Крупенников опять ошалел.
– Кто?
– Да эти… – кивнул кудрявой головой в сторону окна поп. – Которые сейчас в футбол гоняют. Толерасты недоделанные, глаза бы их не видели.
Отец Евгений трагически вздохнул и трижды размашисто перекрестился:
– Прости, Господи, за грех осуждения.
– Ни черта не понимаю, – выдохнул майор.
– Не поминай нечистого не к месту,
товарищ майор, – мягко посоветовал священник. – Тебе и так скоро ему в пасть лезть.
Бабушка, кстати, так же говорила.
– В этого мы тоже не верим, – отмахнулся комбат, но отец Евгений его перебил:
– Мы считаем, что человечество совершило глубочайшую ошибку, вторгнувшись туда, куда вторгаться было не следует. Они попытались изменить человека насильственно, а
сиенедопустимо. Ибо нарушает главное. Человек попытался подменить собою Творца.
– Ну и что тут плохого? – не слишком уверенно хмыкнул Крупенников.
– Да вот то, что вы и видите вокруг себя. Посмотрите вокруг. Вы тут единственные люди, которые улыбаться умеют.
– Не понял? Так эти только и делают, что лыбятся во все свои тридцать три зуба…
– Тридцать два, – мягко поправил комбата священник.
– Это шутка была, – парировал майор.
– Это не настоящая улыбка, Виталий Александрович. Их
заставилиулыбаться. Их принудительно заставили быть добрыми и хорошими, а весь смысл человеческой жизни заключается как раз в том, чтобы человек научился быть добрым и хорошим
самостоятельно