Оставивший в покое ножные кандалы бесноватый с нескрываемой злобой уставился на меня, но наперекор чужой воле я сложил пальцы в отгоняющую зло фигуру и, начав проговаривать формулу изгнания, шагнул в прочерченный на полу круг.
Меня тотчас закрутил вихрь сумбурных видений, полузабытых кошмаров и поднятых со дна души песчинок обжигавших своей горечью воспоминаний. Как-то незаметно накатила тоска, безразличие и апатия, но ослабленный дымом трав и полынной настойкой бес так и не сумел окончательно задурманить мне голову.
Принявшись в голос орать формулу изгнания, я подскочил к Леону и изо всех сил вцепился бесноватому в плечи. Хозяйничавшая у него в теле потусторонняя сущность к такому повороту событий оказалась не готова; моя воля острыми лезвиями располосовала чужую душу и вырвала из воришки беса.
– Жнец! – хрипло выдохнув, судорожно задергался арестант.
Стиснутый мертвой хваткой бес корчился и пытался освободиться, но раз за разом терпел неудачу. Рывки становились все судорожней, попытки сбежать – все отчаянней. Без толку: опыт в таких делах у меня имелся немалый. Захватить, насколько получится – лишить потусторонней силы, а потом загнать темную сущность в самую глубину своей души. Туда, где бились, пытаясь обрести свободу, уже заточенные во мне бесы.
Выудив из-под плаща фляжку лекаря, я сделал несколько глотков полынной настойки и неуверенно поплелся к конторке писаря. Взгромоздился на нее и, чувствуя, как начинают затихать вцепившиеся друг в друга бесы, глотнул еще. Чужеродная сила переполняла меня, рвалась на волю, жгла пальцы, и хоть немного унять ее судорожное биение оказалось вовсе не просто. Да уж, знай наперед, насколько эта тварь сильна, не рискнул бы наобум лезть. Вот что значит – расслабился. Нет, теперь все ритуалы от и до. Пусть мороки больше, зато шкура целее будет.
– Все в порядке? – пригляделся ко мне старший охранник.
– Ага. – Передав ему фляжку, я скинул на пол кожаную шляпу и вытер с шеи начавшую подсыхать кровь. Меня колотила дрожь, суставы ломило, а левый глаз почти ничего не видел, но плюнуть на все и пойти к себе в нору отлеживаться, к сожалению, не было никакой возможности…
– Звать остальных? – в два глотка допив настойку, даже не поморщился сержант и поставил фляжку на угол конторки.
– Зови, – прикрыл я глаза, пытаясь разобраться в ворохе воспоминаний, оставшихся от прятавшегося за чужим именем воришки.
– А с этим что делать? – указал на безжизненное тело арестанта один из подчиненных Сержанта. И ведь помер жулик вовсе не потому, что я грубо сработал, нет – от его души и не осталось толком ничего. Слишком давно в ней бес гнездо свил.