– Не трогайте пока.
Я спрыгнул с конторки, и вернувшийся в зал дознания писарь начал собирать с пола разлетевшиеся листы.
Заглянувший в дверь тюремный лекарь при виде мертвого вора только крепко выругался и отправился за дежурным надзирателем, а вот деятель из надзорной коллегии явно намеревался потребовать объяснений. Но глянул мне в лицо и промолчал. И правильно сделал…
– Пиши, – зажмурился я, пытаясь удержать в памяти чужие воспоминания. – Курт Лима, щипач, работал обычно неподалеку от порта в команде Тео Миноги. Четыре года назад загремел в «Ржавую кирку», почти сразу же отправили на сезонные работы. Все.
– Что значит – все? – обескураженно уставился на меня бородатый.
– Все – это все, – пожал плечами я. – В бараке уснул и не проснулся.
– А Леон Алвис?
– Скорее всего, давно под пирс спустили.
– Получается, мы нашли одного из проходивших по делу «Ржавой кирки» каторжан, но это ничего не дало…
– Еще как дало. – Расстегнув плащ, я принялся прямо на пол скидывать кожаные одеяния братьев-экзорцистов. – Теперь нам точно известно, что вернувшиеся с полуночи каторжане всего лишь марионетки, которых дергают за нитки спрятавшиеся внутри бесы. Сколько их, кстати, всего пропало?
– Неважно, – отмахнулся от меня хлыщ.
– Неважно так неважно, – хмыкнул я и направился на выход: – Проводите, что ли…
Вернувшись в камеру, я сразу же завалился на койку и закрыл глаза, пытаясь отрешиться от окружающей действительности. Отрешиться не получалось – внутри билась переполнявшая меня потусторонняя сила. Билась, жгла, искажала восприятие, заставляла непроизвольно подергиваться пальцы.
Кое-как расслабив сведенные судорогой мышцы, я заставил себя успокоиться и только после этого начал разгонять по телу вырванную из беса энергию. А затем вить из нее тончайшие жгутики и рассеивать, растворять, поглощать. Делать своей неотъемлемой частью. «Путь мыслителя», раздел «Медитация как основа развития личности», глава «Тело как инструмент».
Сколько провалялся в полубессознательном состоянии – не знаю, но очнулся еще засветло. Собрал остатки растекшейся по телу потусторонней хмари в один коловший холодом комок и схоронил его под сердцем. Потом поднялся на ноги и неуверенно потянулся. Как ни странно, ничего не болело. Отбитая при ударе о стену спина прекрасно сгибалась, перед глазами больше не стояла туманная пелена, а неизменный спутник ритуала изгнания – головная боль затаилась, дожидаясь лучших времен.
Не дождешься, сука.
Если бы не жалила холодом смотанная в клубок бесовская сила, я бы и вовсе был просто счастлив. А так… так – живой, да и ладно. И пусть беспрестанное хождение по лезвию ножа давно стало поперек горла, жаловаться было грех: вырванная из бесов «скверна» делала меня быстрее и сильнее; я стал гораздо лучше видеть в темноте, научился залечивать неглубокие порезы и рассаженные о стену костяшки. И пусть братья-экзекуторы по части колдовских способностей легко заткнут меня за пояс, но надо же с чего-то начинать?