А ухаживания Пьера становились все более настойчивыми, они посещали театры, бродили по Парижским улочкам, пили кофе на Елисейских полях. Он заваливал ее цветами, подарками, вниманием, а она смотрела в его красивое мужественное лицо и готова была разрыдаться.
* * * *
Пьер готовился к решительному разговору со всей серьезность и тщательностью. Смокинг, кольцо с бриллиантом в несколько карат, самой чистой воды, автомобиль, усыпанный белыми розами. Волновался как мальчишка, что-то в ее поведении настораживало, задумчивость, холодность, и еще упоминание о верном поручике из России, брошенное как бы невзначай не давало Пьеру покоя. Но так больше не могло продолжаться, и он решился.
Елизавета спустилась к нему в волшебном бирюзовом платье, окутанная тонким ароматом духов и дымкой легкой грусти в ее бездонных глазах. По торжественности обстановки, по усыпанной цветами машине она без труда определила, решающий вечер настал.
Они ужинали в шикарном ресторане на Елисейских полях. Потом, по предложению девушки пешком отправились к берегам Сены. Тихий апрельский вечер окутывал нежным ароматом каштанов. Молодые люди молчали, Пьеру все никак не хватало решимости. Тогда Елизавета взяла инициативу в свои руки, им уже давно пора было объяснится, она вдруг остановилась, оперлась на парапет набережной. Здесь было тихо и безлюдно, мерно плескались волны, в темном небе чернел Нотр-Дам.
— Пьер….
— Нет, позвольте мне начать. Он взял ее руку в свои, нежно поцеловал, — Елизавета, я…Вы очень… дороги мне…Вы в моей жизни четвертый месяц, а мне кажется, что я знаю Вас всю жизнь и отныне…моя жизнь — Ваша, — он заглянул в синеву ее глаз, — Я люблю тебя, — и прежде чем девушка опомнилась, легко привлек к себе, наклонился к губам, осторожно поцеловал.
Ничего подобного, что происходило с ней от тех волшебных поцелуев с Никитой в заброшенном лесном домике, не произошло, земля и небо остались на местах, сердце не переполнилось нежностью, не дрогнуло. В голове ясно билась мысль, «нет, я не смогу, прости меня, Пьер, но я не смогу».
Отстранившись он смотрел на нее с легким испугом.
— Что-то не так, я не должен был, у Вас в России не принято до свадьбы?
— Нет, но…
— Ну, конечно, же милая я схожу от тебя с ума, ты выйдешь за меня, сделаешь меня самым счастливым человеком на свете?
— Прости меня, Пьер, — Елизавете понадобилось немало мужества, чтобы сказать это, — но я не могу.
Он отпустил ее руки, отошел.
— Пьер, ты прекрасный, добрый, милый человек, но я не могу согласится, это будет предательством.
— Каким предательством, чего или кого? Или это из-за того, что тебе пришлось пережить, твоя тетушка говорила мне, ты даже собиралась в монастырь.