Сердце трактирщицы забилось сочувствіемъ: она вспомнила тотъ день, когда сама была также невѣстой, полною надеждъ на будущее, и — поправивъ чепчикъ, бросилась въ помѣщеніе жильцовъ-нѣмцевъ.
Ей удалось уладить дѣло. Нашелся добрый человѣкъ, геръ Грунтцъ, или, лучше сказать, ангелъ въ образѣ человѣка, — который съ перваго же слова уступилъ свою комнату въ распоряженіе сокрушавшейся невѣсты. Онъ посовѣтовался съ товарищами, и они согласились пожертвовать собою, и легли спать втроемъ на одной постели.
— Всѣ люди прекрасные; они въ свитѣ принца Скратченберга, объяснила хозяйка гостиницы.
— Какъ они добры! какъ великодушны! восклицала благодарная Анастасія. — Утромъ, милый Адольфусъ, вы должны пойдти поблагодаритъ этого джентльмена.
Не воображалъ бѣдный Долли, ставя за дверь свои маленькія сапожки, что этому самому господину Грунтцу, которому онъ былъ такъ благодаренъ за уступку постели, суждено сдѣлаться несчастіемъ его жизни!
Долли, быть можетъ, изо всѣхъ людей на свѣтѣ, былъ самый робкій, наименѣе ищущій извѣстности или одобренія толпы. Онъ любилъ свободу уединенія и спокойствіе какого-нибудь тѣнистаго лѣснаго уюта. Нельзя сказать, чтобъ онъ совершенно не любилъ общества себѣ подобныхъ; но онъ былъ человѣкъ нервный, и не желалъ служить предметомъ чьего бы то ни было созерцанія.
Можно себѣ представить его смущеніе, когда на слѣдующее утро онъ очутился героемъ «Іюньской Розы». Куда бы онъ ни пошелъ, за нимъ слѣдовали улыбавшіеся слуги. Если онъ позволялъ себѣ побродить взадъ и впередъ предъ домомъ для возбужденія апетита предъ завтракомъ, посвистивая какой-нибудь незатѣйливый мотивъ, немедленно за его движеніями наблюдали головы въ шляпахъ и чепцахъ, гладко выстриженныя или завитыя въ букли. Онъ принужденъ былъ удалиться въ свою комнату и ждать, чтобъ Анастасія защитила его.
Это любящее созданіе услышало его шаги.
— Долли, милый, крикнула она изъ спальни:- что вы желаете, чтобъ я надѣла, а?
Онъ подумалъ съ минутку, а потомъ сказалъ:
— Надѣньте, милочка, кружевную пелеринку! Вы въ ней восхитительны!
— Глупый вы барашекъ! возразила она: — вѣдь это была мамашина пелеринка.
Минуту спустя, милый голосъ опять крикнулъ:
— Долли, милый я не могу найдти брошку!
— Не безпокойтесь, мы поищемъ ее послѣ завтрака, возразилъ онъ. — Надѣньте алмазную,
— Какой же вы безумецъ, милочка! отвѣчало благородное созданіе: — вѣдь вы знаете, что алмазная тоже принадлежитъ мамашѣ.
Господи, подумалъ Долли: она все носила вещи матери!
Тотъ же сладкій голосъ еще разъ сказалъ;
— Вѣдь хорошо будетъ надѣть браслеты; да, душа моя?