— Мистриссъ Икль, сказалъ онъ (теперь онъ уже не называлъ ее Анастасіей): — съ вашего позволенія, я буду нанимать нашу мужскую прислугу. Это будетъ лучше. Я имѣю на то свои причины.
Милая женщина едва вѣрила своимъ ушамъ.
— Что вы сказали, мистеръ Икль? спросила она.
— Я нахожу неудобнымъ, мистриссъ Икль, чтобъ женщина толковала съ цѣлой толпой мужчинъ. Это неприлично, отвѣчалъ Долли, несмотря на все.
— Неприлично, мистеръ Икль? такъ ли я воняла? Вы говорите, что я виновна въ неприличныхъ поступкахъ? Прекрасно, сэръ! только этого недоставало!
— Прошу замѣтить, что всѣ слуги, которые будутъ искать у насъ мѣста, должны являться ко мнѣ, мистриссъ Икль, продолжалъ Долли.
— Не знаю, мистеръ Икль, каковъ законъ нашей страны, продолжала Анастасіи съ убійственнымъ величіемъ въ осанкѣ:- но едва ли онъ позволяетъ мужу называть жену грубой, нескромной, непристойной женщиной! Судьи страны, сэръ, рѣшатъ этотъ вопросъ о мужской прислугѣ. Я не берусь рѣшать его.
— Это будетъ рѣшено, мистриссъ Икль, спокойно сказалъ Долли. — Въ моемъ собственномъ домѣ позвольте мнѣ быть судьей, что хорошо и прилично.
— Вы раскаетесь въ этомъ, сэръ, свирѣпо крикнула красавица. — Вы осмѣлились обвинить меня въ неприличномъ обращеніи съ толпой мужчинъ; это ваши собственныя слова, сэръ, съ толпой мужчинъ! Я передамъ это на усмотрѣніе суда, сэръ! Потому только, что я сдѣлала глупость, выйдя замужъ за идіота, я не должна открывать рта! Я не смѣю сказать слова никому изъ вашей отвратительной братіи! Mы живемъ не въ Турціи, мистеръ Икль! Не въ Турціи, сэръ! Мы, слава Богу, не невольницы, сэръ! A имѣю ли я право говорить съ мясникомъ, съ булочникомъ и съ продавцемъ молока, скажите, пожалуйста? Быть можетъ, и это неприлично, мистеръ Икль?
— Я не желаю входить въ обсужденіе по этому предмету, мистриссъ Икль, возразилъ Долли: — вы слышали, что я сказалъ, и этого довольно.
Онъ могъ считать это достаточнымъ, но не такъ смотрѣла на дѣло оскорбленная лэди. За обѣдомъ, въ тотъ же день, она принялась колоть и жалить самымъ язвительнымъ образомъ Долли, по поводу его тонкихъ понятій о приличіи.
— Если бы это не было неприлично, Бобъ, сказала мистриссъ Икль съ ужасающею выразительностью въ голосѣ: — я взяла бы другую картофелину.
— Сдѣлайте, пожалуйста, такое неприличіе, Бобъ, налейте мнѣ стаканъ хересу, замѣтила она въ концѣ обѣда.
— Какъ вы можете, Бобъ, быть до такой степени неприличны, что говорите, въ присутствіи дамы, о занятіяхъ медиковъ — развѣ вы не знаете, что они составляютъ гадкую толпу мужчинъ? саркастически щебетала красавица.