Мне стал неприятен этот разговор, и я его оборвал:
– Прекрати!
– Ой, ой, Столбик, ты что, обиделся? Не обижайся. Правда – она всегда глаза колет. Я же не обижаюсь, когда меня проституткой называют. Почему же ты обижаешься на меня за свою Мать? Я же не виновата, что у нас, женщин, такая доля.
– Я прошу не трогать мою мать!
– Ну, ну, не кипятись. Я пойду пока, попью кофе, а ты попей водички, остынь.
Она ушла.
Я попил водички. Остыл.
«Вряд ли она хотела обидеть мою мать, – рассуждал я. – Просто она немного чокнутая, так о ней говорят подруги по работе, хотя подруг-то у нее и нет. Она одиночка».
Мне стало как-то неудобно за то, что на нее накричал, я сел на низкий стульчик и как бы спрятался за гардеробной стойкой.
Только я уселся, прислонившись головой к вешалке, как услышал:
– Столбик, Столбик, ты где? Я тебе кофе принесла.
– Я здесь, – откликнулся я.
Вика как ни в чем не бывало поставила на стойку чашечку турецкого кофе.
– Хлебни. Замечательный кофе. Бодрит.
Я пил кофе. Она курила травку.
Мы долго молчали.
– Скажи, Вика, – наконец начал я, – а ты никогда не хотела стать просто любовницей какого-нибудь миллионера?
– Ну что ты, Столбик, конечно хотела. Но чтобы стать любовницей, надо полюбить, а я еще никого не любила. А быть любовницей за шмотки или за служебное положение – это хуже проституции. Хотя нашего брата клиенты часто перекупают у «мам». Сначала ты в бригаде у «мамы», а потом какой-нибудь втюрится и заберет к себе. Конечно, из миллиона один раз бывает, что предложит замуж, но, как правило, брезгуют брать проститутку в жены, а в любовницы – это часто. Если, конечно, – ты хоть чуть-чуть смазливая. То есть не уродина.
– Так в чем же дело, Вика? Ты же красавица.
А что ты думаешь, у любовницы жизнь сладкая, Столбик? Вот я вышла из этого ночного клуба, и я – женщина как женщина. А любовница должна всегда и везде нести эту печать с собой. Да еще жить со страхом перед встречей с законной супружницей любовника, да домогательства его друзей, да не смей ни с кем ни пройтись, ни заговорить – ты же собственность любовника. Нет, эта жизнь не по мне. Сейчас я свободна. Хочу – иду, работаю; хочу – не иду, не работаю. Хочу – люблю; хочу – не люблю. Нет, Столбик, любовницей быть я не хочу. Мне и так хорошо.
И она глубоко-глубоко затянулась сигаретой.
– Ни черта эта гадость не берет. Я к тебе нырну, уколюсь.
Я вообще-то не разрешаю у себя в гардеробе колоться наркоманам, для этого туалеты есть. Но Вика есть Вика. И я согласно кивнул.
Она нырнула в вешалки. А ко мне подошла компания из пяти человек. Я их раздел, отдал номерки и пошел посмотреть, как там Вика.