– Почему? – тоже спросил Максим.
– Вот я и думаю… Непростой это парень, ох непростой! Ты держи с ним ухо востро, лейтенант!
Перейдя на работу в УГРО, Соколов вызвал к себе Палисадова и сказал, что в его информаторстве больше не нуждается.
– Почему? – без обиды спросил юноша.
– Потому что по нашей работе информаторам не только морды бьют. Их режут. А мне тебя жалко. Парень ты смышленый, отличник учебы и… тому подобнее. Заканчивай школу, послужи в армии. И – поступай в институт.
– В юридический, – добавил Палисадов.
– Валяй в юридический! Характеристикой мы тебя обеспечим. Молодым везде у нас дорога…
– Максим Максимыч… – замялся Палисадов, и в глазах его мелькнула обида. – За что вы меня так не любите?
– С чего ты взял? – смутился Соколов.
– Чувствую.
Максим вздохнул.
– Не люблю, верно! И тебя, и всю породу вашу. Потому что вы хотите над людьми верховодить и ради этого на все пойдете. Ты уж меня прости, сынок!
– Ничего, – улыбнулся Дима. – А я вас, Максим Максимыч, наоборот, уважаю. Как вы думаете, зачем я вам тот список подкинул? Без него работать бы вам с малолетками по гроб жизни.
– Ну-ну? – заинтересовался Соколов.
– В вас есть какая-то сила. Я вам даже завидую. Но я ваши возможности знаю. Вы обычный опер и выше капитана никогда не подниметесь.
– Не всем в генералах ходить. А ты, Дима, будешь генералом?
– Вы в этом сомневаетесь?
– Дай Бог нашему теленку волка съесть…
– Напрасно смеетесь. Я обязательно буду генералом. Но сама по себе карьера для меня ничего не значит. Просто я не хочу всю жизнь оставаться в этом дерьме.
– Как ты сказал?
– В этом дерьме. Есть другая жизнь – чистая, красивая! Там люди выглядят иначе. Они даже пахнут по-другому.
– Одеколоном «Красная Москва»?
– Да что вы можете об этом знать!
– Так я, Димочка, до Варшавы дошел.
– Ничего вы не знаете! А я знаю! Я это каждую ночь во сне вижу! А проснусь, передо мной стена с клопами, и мамаша стоит (хотя я ей запретил входить без стука!), и крестит меня, и бормочет что-то! Думает, что я сплю. А мне стыдно ей в лицо смотреть! Мне ее ударить хочется!
– Дима!
– Да, ударить, ударить! Вот так, вот так! – выкрикивал Палисадов, размазывая кулаком в воздухе невидимое родное лицо. И тогда Соколов впервые пожалел Палисадова. А напрасно.
Через семь лет двадцатипятилетний красавец-атлет Дмитрий Леонидович Палисадов блестяще закончил Московский юридический институт и показал миру свои крепкие зубы. Он с наглым расчетом женился на некрасивой («страшненькой», как о ней говорили) дочери декана следственного факультета Ирочке Кнорре. Надо ли говорить, что Ирочка, с детства считавшаяся гадким утенком, влюбилась в Димочку без памяти и, как это бывает в подобных случаях, даже значительно похорошела. Через неделю после свадьбы она намекнула отцу, что ее муж грезит аспирантурой. Но Иван Филиппович, сразу невзлюбивший зятя, закусил удила.