Так и текло время: она танцевала, я пил пиво.
Когда она на какое-то время сошла с площадки, я разыскал ее – хотел поговорить, повспоминать, подержать за руку и посмотреть на усики.
Но не успел я сказать и полслова, как опять почувствовал на своем плече знакомую уже тяжелую и серьезную руку, а потом услышал:
– Погоди, друг.
Обернулся.
Все тот же костюм и все тот же взгляд глаза в глаза.
– С ней можно общаться только через меня.
– Почему? – спросил я автоматически.
Прежде ответа – жесткая улыбка тонких губ:
– А потому, что она денег стоит. Хочешь общаться – плати.
Почему-то от этих слов на душе у меня стало как-то нехорошо.
Я посмотрел на нее: лицо равнодушное, сосет какой-то розовый коктейль через соломинку и подрагивает всем телом в такт музыке.
Я заплатил.
– Идем! – бросил я ей через плечо и, не оглядываясь, пошел из зала, наталкиваясь на веселых плясунов.
На улице закурил. Минут через пять выскользнула она.
Встала в сторонке и стала что-то чертить на асфальте носком тапочки.
Меня это разозлило.
– Сотри усы! – рявкнул я.
Она мельком глянула на меня и показала кукиш.
От такой дерзости я прямо онемел. Передо мной стоял настоящий зверек, а не девчонка!
Плюнул я, махнул ей рукой и поплелся домой. Она – в метре сзади.
Настроение у меня вконец испортилось.
Я даже стал спрашивать себя, на кой черт она мне сдалась.
Оглянулся: она опять стояла напротив большой витрины того кафе, где был бильярд.
Она задумчиво смотрела сквозь стекло.
Я остановился, посмотрел на нее, и так мне стало ее жалко, что даже в груди защемило.
Я подошел и обнял ее.
Она ткнулась мне в плечо. И вдруг спросила:
– А почему ты покупаешь женщин? Ты что, не способен просто познакомиться и увлечь девушку? Почему тебе надо нас покупать?
Она отстранилась и серьезно посмотрела на меня.
Я опешил.
– Почему покупаю? Я не покупаю! Но ты же заплатил моему сутенеру.
– А ты что, его собственность?
– Наверное. Ну да ладно, пошли. Это я так…
И она, тряхнув головой, зашагала в сторону моего дома. А я за ней.
Странная какая-то…
Утром я встал пораньше.
Сварил кофе, два яйца всмятку. Сделал бутерброд. Все это сервировал на подносе и принес ей в постель.
Она проснулась и охнула:
– Что это? – Глазки ее засветились, губки зарозовели.
– Это завтрак.
– Почему?
Я не стал ей ничего объяснять. Думал, пусть поест спокойно.
– Ты ешь, киса, – и помог ей установить удобно поднос.
Когда она поела, я вытер ей губки салфеткой, а заодно стер остаток усов, и унес поднос на кухню.
Когда вернулся, она была еще в постели. Но уже сидела, поджав коленки к подбородку. В глазах было ожидание чего-то необычного, радостного.