— Я бы съел кусочек.
— Моя фамилия Спарроу, а не Эйвери, — поправила его Дженни, — я в разводе.
— И поэтому ты спишь с моим дядей?
Стелла взяла кусок пирога и сунула в рот. На стойку упала большая капля сливового сиропа. Она была похожа на чернильную кляксу, на половинку крыла бабочки, на ложь, повторенную дважды. Джимми Эллиот случайно обронил, что видел ее мать, когда возвращался домой из чайной в два часа ночи: она выходила из дома Эйвери. Разумеется, она ходила туда не для того, чтобы повидаться с Уиллом.
— Что ты такое несешь? — вспыхнула Дженни.
Ложь.
— Я ни с кем не сплю.
И еще раз ложь.
— Угу. — Стелла подхватила со стойки пальцем упавшую каплю и слизала. — Я тоже.
Дженни уставилась на дочь, а в голове у нее засела одна-единственная ужасная мысль: «Джимми Эллиот».
Стелла посмотрела ей прямо в глаза и провела пальцами пару раз по своей груди со словами:
— Вот те крест.
Ложь бывает присуща кому-то по характеру, а случается и так, что к ней прибегают по необходимости, под давлением обстоятельств. Но некоторые люди просто оступаются и попадают в ложь, честные люди, которые неожиданно падают и тонут в словах. Так случилось и со Стеллой, хотя, наверное, когда каждый день видишь смерть, то поневоле станешь лгуном. Только вчера, к примеру, Стелла сказала учителю естествознания, мистеру Грилло, что принесет работу, срок которой давно истек, в понедельник, тогда как на самом деле ей хотелось сказать совсем другое: «Перестаньте пить, вы разрушаете себе печень, вы умрете от цирроза, если не будете осторожны».
Ясно, что она не могла запросто подойти к человеку и рассказать, какое будущее для него видит. Правда, высказанная вслух, все равно что камень, упавший в воду, — обратно не получишь. Но и ложь никогда не оставалась неизменной: она расплывалась липкой лужицей. Ложь бывает откровенной, бессовестной и недосказанной. Ложь могла быть невысказанной, как, например, о диссертации Мэтта, и завуалированной — хотя Джимми Эллиот почти каждую ночь швырял камешки в ее окно и поднимался к ней в спальню, она не спала с ним в прямом смысле этого слова.
Когда Джимми рассказал, что ее мать бродит по городу среди ночи, Стелле захотелось знать, какой ему показалась Дженни — счастливой или расстроенной.
— Не знаю. — Они лежали под одеялом, и Джимми пылал огнем. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас обсуждать мать Стеллы, но он был сам виноват, что заговорил об этом. — Она выглядела какой-то растерянной.
Точно так выглядел и сам Джимми, когда стоял там внизу в темноте и ждал, что Стелла швырнет ему ключ. Он каждый раз терялся, когда она целовала его, когда прогоняла, когда говорила, что больше не хочет его видеть, когда просила вернуться. Стелла прекрасно понимала, что это такое, поэтому ушла, даже не попрощавшись с матерью. Одного страдающего влюбленного на семью было больше чем достаточно.