Поцеловав Наташу, я еще раз осознала свою огромную ответственность за ее молодую жизнь.
От Наташи веяло детством, ее младенческим запахом. Такой особый запах мог исходить разве что от ангелочка. Впрочем, она и была для меня ангелочком. Я не удержалась и стала покачивать Наташу, как малютку.
Чувства материнства переполняли меня через край. Эти ни с чем несравнимые ощущения вызывали во мне чувство счастья. Оно проявлялось даже на фоне мрачных событий. И не потому ли оно и называется счастьем, поскольку может греть душу и сладко щемить сердце невзирая ни на что? Да, наверно, когда в любой ситуации не утрачивается способность испытывать некое вдохновение от своей любви, это и есть счастье.
Я больше ничего Наташи не говорила, а только ее покачивала и поглаживала ей волосы. Я верила, что ей под силу забыть Игоря, который пропал для нее навсегда.
* * *
С каждым новым днем Наташа, не без моей помощи, приходила в себя. Забросив работу, я себя целиком посвятила ей. И мне стоило непомерных усилий, чтобы она окончательно отошла от переживания, связанного с исчезновением ее возлюбленного. Я отдала полжизни, прежде чем достигла желаемого результата. Мое хождение за ней буквально по пятам сделало свое дело, и я добилась почти невозможного. Так мне казалось, во всяком случае.
Вроде бы кошмар должен был закончиться, но не тут-то было – одна форма кошмара перерастала в другую, без видимого конца.
Пока я носилась с Наташей, мне было относительно легко. Однако после того как я помогла ей забыть Игоря, на меня обрушилась всем своим весом тяжесть совершенного мною греха. Поддерживая Наташу, этот груз на душе давил на меня не столь ощутимо, потому что, помогая дочке, я тем самым как бы помогала себе. Но едва я осталась с грузом наедине, он стал невыносимо тяготить меня.
Ко всему прочему, расшатывались мои нервы, виной чему стал мой страх перед законом. И это при всем том, что как мне думалось, я удачно скрыла свое преступление. Но кто бы мог дать стопроцентную гарантию на то, что после деяния, подобному моему, возможно уйти от правосудия.
Со временем, когда я стала понимать, что Игорем никто не интересуется и что по его душу ко мне уже никто не явится, мой страх перед раскрытием моего преступления исчез. Но легче мне не стало, потому что оставались донимавшие меня сны, где с регулярным постоянством я видела окровавленного Игоря со сценами, которые были достойны лечь в основу сюжета для постановки триллера.
Помимо снов, Игорь изнурял и мучил меня тем, что я буквально каждую ночь видела в нашем доме его призрак. Это было самым невыносимым, отчего я пребывала на грани помешательства. Я жила с навязчивой мыслью о том, что его призрак всегда рядом. Посмеиваясь надо мной, он жил с нами как член нашей семьи, а под покровом ночи считал себя еще и полновластным хозяином дома. Он делал все, что ему вдумывалось: то он шаркает на кухне, шумя посудой, то он стоит у моей кровати и наблюдает, как я сплю, то он на чердаке и что-то точит из металла. Мне казалось, что все это, не что иное, как следствие его сатанинского существа. Находясь там, в воде, он никак не хотел с этим смириться: его тело было мертвым, но его дух сатаны – нет. Им он и не давал мне покоя.