– Послушай, что говорит Старец с Берегов Желтой Реки, – обращался он к Вэю.
– «Когда отверзаются уста и вздымается язык, горе и немощи неизбежны. Не лучше ли сосредоточиться на внутренней благодати, пестовать и возвращать духовное Семя и Дух, возлюбить ци и говорить реже».
– Да, – вздыхал Вэй, – если бы весь мир так думал и был так устроен, я бы первый поклонился Дао, потому что тогда все были бы такие, как ты, дядюшка Ли. Но десятки лет Великой войны говорят мне о другом.
Прошли годы. Дядюшка Ли постарел, но был все также добр и приветлив. Я и Вэй достигли совершенства в своем деле. Мой голос звучал звонко и нежно, выражая все оттенки чувств, которые я хотела передать. Чаще мне легче было спеть, чем сказать, и я видела, как радуются дядюшка Ли, слушая мой голос. Вэй научился превосходно управлять своим телом. Он стал рослым красивым юношей с густыми черными волосами и совершенным телом. Мои маленькие груди набухали, когда он только смотрел на меня.
Вэй внимательно изучал все, что давал ему дядюшка Ли, но так и не смог смириться с бесчинствами и опустошением, царившими на берегах Желтой Реки. Он часто цитировал любимый стих из Лао Цзы:
Когда Великое Дао пришло в умаление,
Явились «милосердие», «справедливость» и «долг».
Когда вышли наружу мудрость и знания,
Возникла большая ложь,
Когда между родственниками воцарились раздоры,
Возникли «сыновняя почтительность» и «родительская забота»,
Явились «верные подданные»…
Эти горькие строки так отражали чувства Вэя!
Со временем мы стали частью легенды о дядюшке Ли. К счастью, никто из посторонних не догадывался, что испытывали мы, его приемные дети. Потому что для нас пришло время любви, и она расцвела как цветок хризантемы пышно и ярко. Теперь мы больше времени проводили друг с другом, чем с дядюшкой Ли. Мои глаза не могли оторваться от Вэя, а он, сидя у моих ног, читал любимые стихи, чаще всего Ли Во:
Твой, словно облако, наряд, а лик твой – как пион,
Что на весеннем ветерке росою окроплён.
Коль на вершине Цюньюйшань не встретился с тобой,
– Увижусь у дворца Яотай под светлою луной.
Мне льстило, что стихи, посвященные одной из самых красивых женщин Поднебесной Империи, теперь предназначены мне.
Мы продолжали свой путь, но теперь он был для меня вдвойне приятен и легок.
Между тем что-то изменилось вокруг. Все меньше воинов попадалось на нашем пути, все больше полей было засеяно рисом и пшеницей. Воины, наслышанные о нас, почтительно уступали нам дорогу. Произошло чудо. Дядюшка Ли, вооруженный только своей скрипкой и своими знаниями, одержал Великую победу. Он даже выпрямился как струна на его скрипке. Его слова и дела разили вернее, чем стрела, пущенная из лука.