Такой вот бордель-казарма на тысячи девушек, без полотенец, без кувшинов с водой.
Да, я мог бы часами рассказывать об этом. Но мне хотелось бы скорее вернуться к тому, в чем, собственно, заключалось поле моей деятельности.
Первый человек, с которым я должен был встретиться для выполнения моего задания, был, естественно, начальник дорожной службы, русский полковник из армии Колчака. Как и следовало ожидать, его контора располагалась на вокзале. Милан проводил меня к нему.
Вокзал был большим, внушительным по размерам, более чистым и пристойным, чем многие городские здания. Он еще не испытал на себе разрушительного влияния времени. Ветка, соединившая Владивосток и Транссиб, была построена не так давно. При ближайшем рассмотрении вокзал производил весьма благоприятное впечатление. Но как только мы вылезли из саней и оказались у верхней платформы, я потерял способность думать о чем бы то ни было. Повсюду был этот запах. Мерзкий, неотступный, отвратительный запах. С каждой ступенькой зловоние только усиливалось.
Мы дошли до платформы, казалось, что воздух повсюду был пропитан и насыщен этим смрадом.
— Проходите, — сказал мне Милан.
Он стоял у огромной, немного приоткрытой двери — это был вход на вокзал.
Я подошел к нему. Милан, навалившись всем весом, толкнул плечом одну из створок двери.
— Проходите, — повторил он.
Я не мог. Нет, я не мог этого сделать. Вокзал и был источником зловония, который просто сбивал с ног. Отвратительный до тошноты запах. Но и это было еще не все.
От двери до самых дальних уголков зала пол был устлан густой отвратительной массой, мягкой, рыхлой, похожей на торф или трясину. Никто не знал, жива ли она или мертва, поскольку иногда масса лежала неподвижно, а иногда совершала едва заметные движения. Сквозь окна, грязные от копоти, толстого слоя пыли и инея, пробивался слабый свет сероватого оттенка. Мне понадобилось много времени, чтобы различить в этой массе, покрывавшей все пространство зала, так что яблоку негде было упасть, человеческие тела, переплетенные, связанные между собой.
— Пойдемте! — еще раз повторил Милан, но на этот раз тоном, не требующим возражений.
Я повиновался. Он вошел следом за мной. Дверь захлопнулась за нами. Я чуть было не задохнулся. Испарения и затхлый запах образовывали нечто вроде влажного пара, проникавшего не только в ноздри, в горло, но и во все внутренности. Пахло жиром, немытыми телами, нечистотами, мочой и блевотиной. Не хочу думать, что за запах царил на верхних этажах вокзала. Там, где был я в данный момент, зловоние ощущалось почти физически.