Могила девы (Дивер) - страница 3

Миссис Харстрон остановила автобус и потянулась к потертой хромированной ручке дверцы.

«Нет! — пронеслось в голове у Мелани. — Поезжай дальше — найди продуктовую лавку, какой-нибудь магазин или дом. Много миль они ничего не встречали, но должно же быть что-то впереди. Только не останавливайся! Двигайся вперед». Она не произнесла ни слова, но ее руки, должно быть, шевелились, потому что Сьюзан сказала:

— Это необходимо. Он ранен.

«Но кровь! — не могла успокоиться Мелани. — Нельзя, чтобы кровь попала на девочек. На свете есть СПИД и другие болезни».

Потерпевшие аварию нуждаются в помощи, но помощь должна прийти от властей.

Восемь серых птичек сидят на проводах в темноте…

Сьюзан, восьми годами младше Мелани, первой выскочила из школьного автобуса и побежала к раненому. Ветер разметал ее длинные черные волосы.

Следующей была миссис Харстрон.

Мелани медлила и только смотрела. Водитель напоминал набитую опилками куклу — одна нога вывернута под каким-то невероятным углом, голова повисла, толстые руки без единой кровинки.

Она еще ни разу не видела мертвецов.

Но он, конечно, не умер. Нет-нет, только ранен. Ничего страшного. Просто потерял сознание.

Девочки одна за другой поворачивались и смотрели на происходящее. Первыми, естественно, Киэл и Шэннон, эта неугомонная парочка, напоминавшая Мелани то ли известных корейских танцоров в стиле хип-хоп, то ли «Могучих рейнджеров», то ли Людей Икс. Затем хрупкая Эмили с молитвенно сложенными руками. (Родители заставляли девочку каждый день молиться, чтобы к ней вернулся слух. Она призналась в этом только Мелани.) Беверли схватилась за грудь: непроизвольный жест, — до сих пор у нее никогда не болело сердце.

Мелани вышла из автобуса и направилась к «кадиллаку». Но вдруг замедлила шаг: по контрасту с серым небом, серой пшеницей и тусклым шоссе кровь показалась ей очень красной. Она была повсюду: на лысине мужчины, на его груди, на дверце машины, на желтой кожаной обивке сиденья.

Сердце замерло от страха.

Миссис Харстрон, мать двух мальчиков-подростков, начисто лишенная чувства юмора, была умной, надежной, несгибаемой, как вулканизированная покрышка. Она запустила руку под свой пестрый свитер, высвободила из-под него блузку и, оторвав от нее лоскут на импровизированный бинт, наложила его на глубокую рану на голове мужчины. Наклонилась, что-то прошептала ему, надавила на грудь, подула в рот.

И прислушалась.

«А я не слышу, поэтому ничем не могу помочь, — подумала Мелани. — Ничего не могу сделать. Надо идти в автобус и присмотреть за девочками. Замершее сердце снова забилось. Вот и хорошо».