Он подошел поближе, поглядывая на эти с надеждой смотрящие на него лица.
– Я, товарищи работницы, за другим пришел, – Шарапов перевел дыхание, – совсем за другим. У меня дело особое. – Иван еще раз оглядел собравшихся. – Я, товарищи женщины, из милиции…
– Ишь ты, – удивленно сказал кто-то.
– О текущем моменте говорить не стоит. Всем нам этот момент известен прекрасно. Наступает фашист, идет к нашей столице. Поэтому я к вам за помощью пришел.
– За помощью? – насмешливо спросила высокая работница. – Ишь ты! Бабоньки, милиция у нас помощи просит. Ну давай нам наган – мы ворюг ловить будем. Лучше скажи, что ты в Москве делаешь? Муж мой, братья на фронте. А ты, мужик здоровый, у баб помощи просишь…
Наверное, никогда в жизни ему не было так плохо, как в эту минуту. Густой, липкий стыд обволок его сознание, но вместе с ним, вернее, сквозь него прорывалось какое-то огромное и горячее чувство. Теплый комок сдавил горло и мешал, не давал говорить. Только бы не заплакать!
А женщины уже кричали. Все. До одной. И упреки их были горьки и несправедливы.
Тогда он шагнул к ним. Вдохнул глубоко, словно собирался нырнуть:
– Товарищи женщины!
Голос его внезапно обрел силу и звучность. Стал звонким и упругим, как много лет назад, когда Иван служил в кавалерии.
– Товарищи работницы! Я служу в милиции. Но что войны касается, я вам отвечу. Не обижайтесь, конечно, но, когда ваши мужья еще при мамкиной юбке сидели, я уже на Гражданской войне кавалеристом был. Имею ранения. Если желаете, могу рубашку снять, у меня под ней весь послужной список имеется. Потом с кулачьем дрался, хлеб вам добывал. Потом все это от бандюг сохранял. Вот, значит, какая мне жизнь выпала. Я от фронта не бегал. Только есть у нас партия большевиков, и она приказала мне с фашистами здесь бороться.
Женщины замолчали.
Иван перевел дыхание.
– Вы думаете, что враг там только, на фронте? Нет. Фашист на что надеется? На панику среди нас. Как только мы испугаемся, тут он и победит. Вот за этим мы в Москве и оставлены. Что? Не слышу?! Нет, не потому я к вам пришел. Хочу просить вас от имени Московской рабоче-крестьянской милиции помочь нам.
– Да как помочь-то?
– Сейчас расскажу. Вы слыхали, конечно, что кто-то ракеты во время бомбежки пускает? Слыхали. А в очередях сволочь панику сеет. То-то. Помогите нам. Двое ваших рабочих недавно в трамвае задержали злостного паникера. Честь им и хвала. Они показали свою высокую пролетарскую сознательность. Я вот хотел рассказать о всевозможных уловках врага, и вижу, что вас, товарищи работницы, долго агитировать не надо. Правильно я говорю?