Повидались в Израиле с Анри, одиноко блистающем на Тивериадском озере. И он так в сердцах сказал: «Никогда не думал, что евреи такие глупые!» На что я ему ответила: «Что же тогда про русских думать, если на их фоне евреи умными казались?!» Покритиковали.
Анри от безобщения и, видимо, от гордыни (Яше не говорите) пишет совсем заумные книжки, просто ничего не понимаю в его умничании и даже не могу трех страниц прочесть в его новом романе «Покойничек»— неинтересно, хоть и «очень умно». А можно, я еще раз похвалю Ваше творенье? Я наслаждалась и кое‑что узнала про историю. Редкие книги мне доставляют столь огромное удовольствие. Ведь эту макулатуру, которая сейчас заполнила все журналы и прилавки, открыть не могу — тошнит. Сейчас столько писателей развелось, один одного бездарнее и глупее, что куда ни посмотришь — каждый мнит себя гением. Слова‑то даже обессмыслились, поблекли, обессилились от всеобщего употребления.
А уж как Солженицын набаловался?! Что же про народ‑то думать? Раз писатели‑то не отличаются ни блеском, ни глубиной.
И только Вы среди тех, кто спасает нашу человеческую и писательскую репутацию.
Я Вас обнимаю.
Дина
[1981]
Дорогая Дина!
В который раз Ваше письмо заставляло нас грустить и смеяться. Из Вас бы вышел весьма ядовитый репортер (не все еще потеряно) или эссеист. Так и представил я себе все те многообразные, но однообразные в своей глупости круги, которые Вам пришлось обойти. Даже та основательность, которая обычно характеризует «конец века», исчезла. Один прах и пыль… Жалкие перерождения и порождения.
Но за Вас все равно рад, что вы оба и все вместе благополучны (это я вычитал между строк и, надеюсь, не ошибся). Кроме того, что выбитость из седла и среды болезненны, многие просто прятали свое убожество, и вот оно явилось во всей красе.
Анри я очень люблю, но признаюсь (тайно), что сам ничего не понимаю в его произведениях. Он недавно прислал мне на отзыв один свой очерк на интересующую меня библейскую тему, и я до сих пор не ответил. Просто в тупике. Впрочем, это его стиль: он и раньше так писал. Относительно же моих писаний, то, наверное, в Вас говорит больше дружеское расположение (и некая общность духа).
Наша жизнь, несмотря на все обстоятельства, идет по прежнему руслу.
Закончил последний том истории религии, написал комментарии к Новому Завету и т. д. К злобе дня это, кажется, не имеет отношения, но злоба дня пролетает, как сенсация на Западе. Неинтересно как‑то. И главное — все одно и то же. Та же глупость и нелепости и нежелание понять, учесть, осмыслить то, что было испытано. Видимо, во всех местах, под всеми звездами мудрость столь же редка, как золотые крупинки, как подснежники ранней весной. Но все‑таки дух делает свою работу, незаметно, чтобы медленно осуществлялся Замысел. Он есть и зреет — вопреки тупости людской.