— Нет, лучше мирной.
— Не поняла.
— Мирной, мирной. Я слишком боевых и задиристых не люблю.
— Хорошо, мирной. Ну, как тебе предложеньице?
— Никак.
— Почему?
— Читать их будет некому — публика отсутствует. Да и какой-никакой банковский служащий пригодится тебе куда больше самого интересного поэта. Ты часто читаешь?
— Редко, но читаю.
— Да! Вот! И в основном, наверное, классику. Сейчас и в кино-то редко ходят, все сидят дома за видиками да крутят тупые фильмы. В девятнадцатом веке что тебе? Литература, живопись-скульптура, театр-балет-опера. Все. И люди читали. Сейчас кино, видео, радио, телевидение, аудио. Какие книги? А с главным идеологом куртуазных маньеристов господином Степанцовым я даже общался, честно пожал ему руку за его чудесные — ей-богу, очень нравятся — стихи, и однажды я попал на концерт его группы «Бахыт-компот». Ребята просто отдыхают. Туфельки на нем стоптаненькие, старенькие, аппаратура у них вшивенькая. Да, он написал:
Вдруг приходит телеграмма:
«Я теперь люблю Гурама», —
Это Будда Гаутама,
Злостный Будда Гаутама…
Но как хороший парень — не профессия, так и поэт — уже не профессия. Может быть, чье-то призвание — вот мы с тобой разговариваем сейчас, а где-нибудь в тесной общежитьевской комнатушке сидит растрепанный гений и кропает, царапает бумагу быстрыми движениями руки, исписывает горы листов, но их, кроме как его близкие друзья, в руки никто не возьмет, а кусок хлеба он себе ими не добудет. Да и, кстати:
Давно описаны, воспеты,
Толпу ругали все поэту,
Хвалили все семейный круг.
Все в небеса неслись душою,
Взывали с тайною мольбою
К NN, к неведомой красе…
И страшно надоели все.
Это господин Лермонтов. А вот господин Гете:
Собою упоенный небожитель,
Спуститесь вниз на землю с облаков!
Поближе присмотритесь: кто ваш зритель?
Он равнодушен, груб и бестолков.
Он из театра бросится к рулетке
Или в объятья ветреной кокетки.
А если так, я не шутя дивлюсь:
К чему без пользы мучить бедных муз?
— Я в шутку, а ты ерепенишься, — обиженно пробурчала Жанна. — Налетел: господин Гете, господин Лермонтов! Я все и сама понимаю.
— Нет, ну что ты, мы же не спорим. Мы просто разговариваем.
— Хорошо. Ты борщ доел? А то я ведь тоже есть хочу — а там горячее ждет не дождется.
— Доел, доел. А что на горячее?
Встала, громко объявила:
— Телятина с помидорами! — и пошла на кухню.
Возвратилась с блюдом, так же ели-пили-веселились, разговаривали о других вещах, и важных, и бестолковых, за беседой, легкой и непринужденной, время летело быстро, Влад хвалил хозяйку за умение готовить, но робко намекал, что и сам, оказавшись на кухне, будет не лыком шит, да Жанна столь грозно восприняла эту его попытку, что он мгновенно сдался. Вскоре все допили, доели, сошлись во мнении, что танцевать не стоит, и продолжали увлеченно друг с другом болтать.