По его взгляду она видела, что у него в голове завертелись маленькие шестеренки, вычисляющие, что совсем немного денег потребовалось бы на то, чтобы обустроить ее квартиру по-человечески, что он, как минимум, мог бы заплатить за ее обучение или подвозить ее после работы, когда она поздно заканчивает, чтобы ей не приходилось возвращаться одной поздно ночью в эту мрачную клетушку.
— Эй... да я же не показала тебе вид из окна!
Сара встала с кресла и в три шага оказалась в спальне, еще два — и она уже стояла возле окна. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он следует за ней.
— Это переулок.
В его голосе появились сердитые нотки:
— Просто грязный, темный переулок.
— Ты слишком пессимистичен! Ты смотришь на кладезь полезнейших вещей! Посмотри: матрасы, автомобильные покрышки, а вон то плетеное кресло, между прочим, смотрелось бы очень мило, если бы не сломанное сиденье...
Сара почувствовала его дыхание на своей шее.
— Телевизор на кухне я раздобыла именно там. Он не цветной, но работает вполне нормально. Мне нравится смотреть ночные новости, когда прихожу домой с работы. Он составляет мне неплохую компанию.
— У тебя нет родителей?
— У всех есть родители, глупый!
— Где же они тогда? Почему ты живешь в таких условиях?
Саре понравилось, что он хочет ее понять. Конечно, нечего было даже надеяться на то, что это ему когда-то удастся, но ей было приятно, что он, по крайней мере, пытается.
Она слегка подалась назад, поймав его руки и притягивая их к своей талии. Он тихонько вздохнул от удовольствия и прижался губами к ее шее.
— Ты читал когда-нибудь «Джейн Эйр»?
— Читал что?
Этот вопрос явно застал его врасплох, но он достаточно быстро ответил.
— А... да, да. Кажется, читал. Давно. Еще в школе.
— Ты помнишь, почему Джейн решает оставить удобный и красивый Торнфилд Холл, даже зная, что ей придется жить в нищете, без крыши над головой? Почему она по собственной воле решает превратиться из гувернантки в нищенку?
— Не знаю... — он тихо рассмеялся ей в волосы, — я не ожидал такого вопроса.
— Она ушла, потому что ее человеческое достоинство стоило куда больше, чем комфорт и теплая постель.
Она повернулась и заглянула ему в лицо.
— Вот почему я живу так, как живу.
О, эта жалость в его взгляде! Сара сняла с него очки, чтобы ничто не мешало ей видеть его глаза, и чистая искренность этого чувства отдалась тянущей болью во всем ее теле.
С внезапно нахлынувшей на нее страстью она поцеловала его, выдернув сначала его рубашку, потом, взявшись за ремень, расстегнула ширинку.
Она обхватила его рукой за талию и потянула за собой на кушетку, заскрипевшую в знак протеста. Она знала, что от нее воняет салом, табаком и пивом, но ему явно было на это наплевать. Он то и дело повторял: «О господи!»