Они остановились перед дверью ее спальни, и он сказал:
— Сегодня я хочу сам распустить вам волосы.
Эми кивнула. Он закрыл за ней дверь, и сердце, терзаемое чувством вины, болезненно сжалось. До сей поры она считала его распутником, а себя праведницей, но Уилл вел себя как человек чести с той самой ночи, когда их заперли в винном погребе. Ни разу не попытался уклониться от ответственности. Согласился ухаживать за ней, свято соблюдая условия договора. Уилл навестил свой клуб лишь однажды, когда она сказала, что отправится за покупками. Какая ирония — она сама оказалась слабым звеном. И видит Бог, Уилл никогда об этом не узнает.
Раздался стук в дверь, и Эми спрыгнула с постели.
— Войдите.
Вошел Уилл, в знакомом халате и брюках. В руках у него была бутылка и два стакана.
— Вы не сняли ожерелье. Я рад.
— Что это? — спросила она.
— Особый ликер, который я привез из Италии.
Уилл поставил бутылку и стаканы на ночной столик. Затем сдернул покрывало, оставив его в изножье кровати. Схватил Эми в объятия и усадил на матрас, заставив ее рассмеяться. Налил на два пальца жидкости цвета темного янтаря в стаканы и подал один ей.
— За десерт, — провозгласил он.
Они чокнулись ободками стаканов.
Эми рассмеялась, потом понюхала жидкость.
— Он крепкий?
— Крепковат, но очень сладкий. Миндального вкуса, — пояснил он.
Она сделала осторожный глоток.
— О, какой крепкий! Но очень вкусный.
Он сбросил халат и уселся рядом с ней на постель.
— Так и знал, что вам понравится. С ним связана одна история.
Эми сделала глоток ликера.
— Расскажите.
Он отпил из своего стакана.
— Один итальянский художник хотел написать Мадонну и выбрал натурщицу. Как говорят, это была очень бедная вдова. Она захотела сделать художнику подарок за то, что удостоил ее столь огромной чести. Легенда гласит, будто вдова изготовила напиток, состав которого неизвестен. Но туда входит бренди.
Когда Уилл поцеловал ее, Эми почувствовала вкус ликера на его губах и языке. Она сделала новый глоток.
— Он такой сладкий — как грех.
Уилл тоже отпил ликера и улыбнулся.
— Я хочу вас нарисовать.
— Нарисовать? Вы?
Его глаза искрились смехом.
— Образно говоря. Сейчас покажу. Пейте ликер, — повелительно сказал он.
Эми сделала глоток.
— Вижу, куда вы клоните. Думаете, если меня подпоить, я буду меньше нервничать.
— Кстати, отличная мысль. Но я имел в виду нечто совсем другое.
— Как же вы меня нарисуете? У вас нет ни красок, ни холста, ни мольберта.
Он окунул палец в ликер и смочил ее нижнюю губу.
— О-о.
Эми рассмеялась.
Его глаза лукаво блеснули.
— Вы допили свой ликер?