— Бориса? Бориса Глидера?
— Да. Вы знаете его?
Томас покачал головой:
— Никогда не встречал. Знаю только по имени. Глидер — родственник моей первой жены. Я слышал о нем. — А чем он опасен?
— Что?
Мысли Томаса были где-то далеко. Хилари повторила свой вопрос.
— Ах, это! Право, не знаю, чем он может быть для меня опасен. Говорили, что он вообще опасный человек… Он относится к идеалистам такого типа, которые могут умертвить половину человечества, если по каким-то им одним известным причинам будут считать, что это для пользы дела.
— Я знаю, о каком типе людей вы говорите.
— А Оливия видела его? Что он ей говорил?
— Больше я ничего не знаю. Это все, что она просила передать. Да, еще она сказала: «Я не могу этому поверить».
— Поверить? Чему поверить?
— Не знаю. — Хилари поколебалась секунду и затем добавила: — Ведь она умирала…
— Понимаю, понимаю… Я привыкну к этому со временем. — Гримаса боли исказила лицо Томаса. — Никак не доходит до сознания… Но что же такое с Борисом? Какую опасность он может представлять для меня, если я здесь, а он в Лондоне? Я полагаю, он виделся с Оливией в Лондоне?
— Да.
— Черт знает, что все это значит! Живешь в этой проклятой Организации, окруженный роботами…
— Именно такими мне показались почти все люди…
— А выбраться отсюда невозможно. — Он сжал кулаки. — Невозможно!
— Нет! Можно! — воскликнула Хилари. Беттертон с изумлением взглянул на нее.
— Что вы такое говорите, черт возьми!
— Мы должны найти выход из положения, — спокойно и уверенно ответила Хилари.
— Моя милая девочка, — она услышала насмешливый смех Томаса, — вы не имеете ни малейшего представления, против какой силы собираетесь бороться.
— Во время войны людям удавалось бежать и не из таких мест, — в голосе Хилари слышалось упорство. Она не собиралась впадать в отчаяние. — Допустим, подземный ход или что-нибудь в этом роде.
— Как это вы сможете прорыть подземный ход в отвесной скале? И куда? Ведь кругом пустыня, вас в два счета поймают.
— Тогда остается «что-нибудь в этом роде».
— Вы необыкновенная девушка! И сколько у вас уверенности в своих силах!
— Выход всегда может быть найден. Правда, боюсь, что это займет много времени.
Лицо Беттертона опять омрачилось.
— Время, — произнес он с какой-то странной интонацией, — время. Это то, чего я не могу позволить себе.
— Почему же? — удивилась Хилари.
— Я даже не знаю, как вам объяснить. Я не могу работать, не могу думать. Моя работа требует необыкновенной сосредоточенности. Ведь это творческий процесс. А я как будто потерял здесь стимул. То, что я сейчас делаю, может делать любой грошовый инженеришка. Это далеко не то, чего от меня ожидают. Они хотят научных открытий, а я сейчас не способен на них. Чем больше я нервничаю, тем меньше у меня шансов быть производительным ученым. Теперь вы понимаете?