— А у нас сейчас как раз и есть этот самый досуг, — откликнулся он беззаботно, останавливая машину чуть поодаль от дачи, которая их заинтересовала, прямо за штабелем аккуратно сложенного кирпича.
Фонарь у калитки участка, где они остановились, то есть на другой стороне узкой улочки, давал небольшой аккуратный кружок света, который как раз касался штабеля кирпича у калитки. Сразу за этим островком света начиналась прямо-таки чернильная темнота. Вспоминая это сравнение, Варя представляла себе отчего-то облако, которое в минуту опасности выпускает спрут, а вовсе не забытые нынче чернила, которыми когда-то люди писали.
— Чего это ты примолкла? — спросил Вадим, заглушая двигатель. День сегодня был довольно теплый, аж плюс двенадцать, и он думал, что на некоторое время мотор вполне можно заглушить, в салоне машины тепло. — Обиделась, что ли?
— Думаю о твоих словах, — язвительно откликнулась Варя.
— Значит, ты мне доверяешь?
— Вполне.
— И обещаешь меня слушаться? Тогда поцелуй.
Он приблизил к ней свое лицо и даже вытянул трубочкой губы.
Варвара от неожиданности отшатнулась.
— Ну вот, — нарочито серьезно покачал головой Вадим, — с чувством юмора у тебя тоже напряженка.
— А у тебя с чувством такта, — огрызнулась она.
— Прости, — он поспешил разрядить повисшую в воздухе неловкость, — кажется, я не ко времени расшалился. Вообще-то прежде я к таким шуткам не был склонен, сам не пойму, чего это вдруг во мне игривость прорезалась.
— Может, ты волнуешься? — предположила Варя.
Она решила, что ее ненормальная реакция на достаточно невинные шутки тоже не соответствует провинности Вадима. Уж если кто здесь и волнуется, так это она сама. Причем вдвойне — за него и за себя.
Как ни уговаривала Варвара себя мысленно, будто Вадим всего лишь хочет вернуть свои деньги, что-то мешало ей поверить в безоговорочность его намерений.
Но к удивлению Вари, Вадим согласно кивнул на ее вопрос.
— Ты права. Волнуюсь и потому пытаюсь храбриться.
— Может, уедем отсюда, пока не поздно?
— Еще чего! После того как я потратился на мясо, а ты на лекарство для бобика. Кстати, сколько с тебя слупил ветеринар?
— Вот именно слупил. Сумму в рублях даже назвать постеснялся. Уж слишком она фантастическая. Сказал в долларах: двадцать.
Вадим присвистнул.
— И ты еще сомневаешься, лезть или не лезть, да за такие деньги я эту собаку голыми руками усыплю. Вернее, удавлю.
— Какой ты, оказывается, агрессор. В отличие от меня ты, наверное, в себе не сомневаешься?
— Если бы это было так, — хмыкнул он. — Все, что я говорил тебе, обычно я говорю себе. Только вот эффекта — ноль.