— Пожалуй, да, — задумчиво согласился Жан Бесстрашный. — Но, покуда стоит Константинополь, вряд ли найдется полководец, осмелившийся ударить в сердце Европы. Константинополь — надежный страж у ворот христианского мира.
— Так ли важен страж у ворот, когда в стенах не счесть проломов? Не забывайте, что Баязид и прежде стоял на Балканах, а его вылазки заходили далеко в глубь имперских владений. К тому же, готов биться об заклад, цитадель Константинова града не устоит перед Тамерланом.
— По вашим словам, Тамерлан — демон во плоти. Мне же его описывали как человека мудрого и не стремящегося к излишнему кровопролитию. Говорили, что он почитает ученых и ценит музыку.
— Это правда. Но окажись вы сейчас у стен Адрианополя, его любовь к музыке перестала бы вас занимать.
— И все же, друг мой, мне представляется, что вы и ваш господин преувеличиваете опасность.
— Скорее преуменьшаю. Ибо словами невозможно полностью выразить то, что ждет Европу в ближайшие месяцы, если вы, герцог, не поднимете знамени, растоптанного при Никополисе.
Жан Бесстрашный нахмурился при упоминании событий, для него крайне неприятных, но, точно не заметив этого, Вальдар продолжал:
— Скажу честно, среди многочисленных советников его святейшего величества раздавались голоса о том, что поражения и плен сломили волю зерцала европейского рыцарства — герцога Жана Бесстрашного. Были и те, кто говорил: «Пусть Тамерлан идет в Европу, пусть он разорвет ее в клочья, сожжет и разграбит. Европа велика, он потеряет множество своих людей, погрязнет в бесконечных сварах со вчерашними союзниками, еще больше устанет от жизни. Годы победоносного старца позволяют надеяться на то, что, куда бы ни повел он свои бесчисленные рати, это станет его последним походом».
— Но ведь это же… — Герцог вспыхнул, сжимая пальцы на эфесе меча. — Оставлять собратьев-христиан на растерзание диких орд бесчестно!
— И неблагородно, — не давая хозяину закончить речь, кивнул Вальдар. — Так я и сказал, когда пришла моя очередь. И я был не одинок. Святейший пресвитер поддержал нас, и оттого я здесь, пройдя через сотни гор и рек, через пустыни и дремучие леса, через засады и открытые схватки…
— Про медведёв спроси, — вмешался Лис. — Шо тут у них за пастбище…
— Итак, монсеньор, от вас зависит не только сказать, впустую ли я и мой спутник рисковали жизнями, спеша принести вам тревожную весть. В вашей власти решить, быть ли далее Европе или же пасть ей под копыта жестоких варваров Тартарии, пред которыми даже османы Баязида не более чем вороны пред соколом.