— Я обдумаю ваши слова, — без особого энтузиазма ответил герцог. — Нынче же прошу вас быть моим почетным гостем и после дневных ристаний прибыть с вашим благородным спутником на вечерний пир.
— С благодарностью принимаю ваше приглашение за себя и за моего друга. Что же касается предмета нашего разговора, то давайте заключим пари. Я утверждаю, что не пройдет и нескольких дней, как Тамерлан возьмет Константинополь.
— Это невозможно. Баязид простоял под его стенами несколько лет, и все без толку. И не он первый.
— Тамерлан войдет в крепость за считанные часы. И если я выиграю пари и вы услышите, с каким треском распахиваются ворота Европы, тогда, полагаю, излишне будет доказывать, что думать и действовать следует очень быстро.
Герцог потеребил длинный ус и выдохнул после недолгой паузы:
— Я принимаю ваше пари.
— Ай-ай-ай, дядько Вальдар. Нехорошо глумиться над простодушными туземцами.
— Исключительно для пользы дела.
— Для пользы так для пользы. Ты почему про медведей не спросил?
Замок герцогов Бургундских поражал великолепием. Он все еще сохранял мрачное величие неприступной крепости, но лишь снаружи. Внутри под неусыпным присмотром огромной башни донжона красовался дворец, равного которому не сыскать было по эту сторону Альп. Лучшие архитекторы Европы съезжались в Дижон, зная, что герцоги несметно богаты и не скупятся на золото для демонстрации собственного величия. Совсем рядом, за границами цветущего герцогства, задыхалась от войны, неурожаев и чумы несчастная Франция. Но пока соседи истекали кровью и затягивали пояса потуже, Бургундия набирала силы если не славой мечей, то объемом торговли. Даже чума, пару лет назад опустошившая Европу, лишь вскользь затронула этот благословенный край. Все это вкупе с личной храбростью и высоким происхождением давало великим герцогам Запада основание помышлять о королевском венце. Жан Бесстрашный — могучий красавец с врожденной осанкой и решительностью монарха, куда более подходил для роли короля, нежели Карл Безумный, повелитель Франции.
В тот день на ристалище хозяин Дижона превзошел себя. Его копье раз за разом находило цель, и противники герцога, все как один могучие воины, вылетали из седел, подобно тюкам с соломой. Среди ликующей толпы то и дело слышался радостный вопль. «Азур эт ор! — Лазурь и золото!» Любому, имевшему глаза, было видно, что именно эти цвета имеют перевязи на гербовом щите отважного бургундца. В отличие от привычного начертания герба, где их окружала алая кайма по краю щита, нынешняя эмблема точно повторяла герб королевства Арелат, прекратившего существование уже более трех с половиной веков назад. Кроме непосредственно Бургундии, оно включало Савойю, Прованс и ряд других земель, на которые теперь герцоги Бургундские поглядывали с нескрываемым интересом.