— и потом кричит с жуткой убежденностью: „Венди, ты ошибаешься насчет матерей. Я тоже так думал про окна и много-много дней оставался вдали, а потом полетел обратно, но окна были закрыты, потому что моя мама забыла меня и новый маленький мальчик лежал в моей постельке“.
Бонни заметил состояние Стеллы и потрепал ее по плечу:
— Постарайся выкинуть это из головы.
Думал, что она все еще переживает тот несчастный случай.
Конец репетиции она не досмотрела: Мэри Дир загоняла с поручениями. То ей понадобилась рыбка для хозяйкиной кошки — бедное существо просто изнывает от голода, — то перегорела лампочка в настольной лампе, а потом она вспомнила, что в Манчестере у нее у кого-то премьера и в вечерних газетах обязательно будут рецензии. Может, Стелла, миленькая, не откажет, сбегает за газеткой?
Стелла просматривала газету под фонарем у служебного входа. И на третьей полосе изумленно обнаружила собственную фотографию в костюме Птолемея, сопровожденную коротеньким отзывом насчет „трогательного и многообещающего юного дарования“. Фотографию она вырвала, а газету запихала в урну.
Она спрятала вырезку в горке в реквизитной — домой понесешь, прицепится дядя Вернон, а с него станется декламировать это вслух коммивояжерам. Хотела сунуть в фарфоровую вазу, но кто-то из рабочих сцены там схоронил свою зажигалку, так что пришлось заткнуть свой портрет между книжками на верхней полке. Мэри Дир она сказала, что газеты распроданы.
Мэри сидела в гримерке № 3, когда Стелла объявила второй звонок перед вечерним представлением „Цезаря и Клеопатры“. Кусочек рыбки для хозяйкиной кошки начинал слегка подванивать. Выяснилось, что Мэри отдала бы полжизни за чашечку чая с двумя кусочками сахара.
— Мне не велено ходить в реквизитную, когда я в костюме, — сказала Стелла. — Еще испачкаюсь.
Грейс Берд ей подмигнула.
Когда подняли занавес для четвертого акта, Мэри Дир все сидела в гримерке — вне себя из-за того, что у нее кончились спички. И у мужчин ни у кого их нет.
— Деточка, выручи, — молила она. — Найди мне спички.
Стелла, злая, спустилась по лестнице стрельнуть коробок у швейцара. На нижней площадке еле протиснулась мимо центуриона, привалясь к стене, добиравшего чипсы из упаковки.
— Хоть бы копье подобрал, — сказала она. — Невозможно пройти.
У швейцара тоже не оказалось спичек. Она бросилась в реквизитную, пошарила на каминной полке — и там ничего. Тут она вспомнила про ту зажигалку в фарфоровой вазе. И, взбегая по лестнице, крутанула колесико на всякий случай, вдруг вышел бензин.
* * *
Мередит одиноко пил в „Устричном баре“ и думал о Хилари, когда к нему устремился человечек в бачках, с вытянутым лицом.