Вот что нужно знать всегда:
Слитны радость и беда.
Знай об этом — и тогда
Не споткнешься никогда.
Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет,
Люди явятся на свет,
А вокруг — ночная тьма.
И одних ждет Счастья свет,
А других — Несчастья тьма.
[27]Она подняла голову и увидела меня.
— Почему ты так смотришь на меня, Майк?
— Как?
— Ты смотришь на меня так, будто любишь меня.
— Конечно, я тебя люблю. Как еще я должен смотреть на тебя?
— Но о чем ты думал, пока смотрел? Помолчав, я ответил:
— Вспомнил, как впервые увидел тебя, когда ты стояла в тени разлапистой ели.
Да, я и в самом деле вспоминал первые минуты знакомства с Элли, охватившие меня удивление и волнение…
Улыбнувшись мне, Элли тихо пропела:
— Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет,
Люди явятся на свет,
А вокруг — ночная тьма.
И одних ждет Счастья свет,
А других — Несчастья тьма.
Человек обычно слишком поздно осознает, какие минуты в его жизни были самыми счастливыми.
Минуты, когда мы, вернувшись с обеда у Филпотов, в полном блаженстве пребывали у себя дома, и были такими минутами. Но я тогда этого еще не понимал. — Спой песенку про муху, — попросил я. И она запела незамысловатую песенку на веселый танцевальный мотив:
Бедняжка муха,
Твой летний рай
Смахнул рукою
Я невзначай.
Я — тоже муха:
Мой краток век.
А чем ты, муха,
Не человек?
Вот я играю,
Пою, пока
Меня слепая
Сметет рука.
Коль в мысли сила,
И жизнь, и свет,
И там могила,
Где мысли нет, —
Так пусть умру я
Или живу —
Счастливой мухой
О, Элли, Элли!..
В этом мире все происходит совсем не так, как ждешь, — просто поразительно!
Мы переехали в наш дом и жили там, скрывшись от родственников и знакомых, как я надеялся и рассчитывал. Только, конечно, от всех нам скрыться не удалось. Заокеанская родня не оставляла нас в покое.
Прежде всего эта проклятая мачеха Элли. Она посылала нам письма и телеграммы, умоляя Элли съездить к агентам по продаже недвижимости. Ее так очаровал наш дом, писала она, что она тоже решила купить себе поместье в Англии, видите ли, месяца два в году она бы с удовольствием проводила в Англии. Следом за очередной телеграммой явилась она сама, и мы вынуждены были возить ее по округе, показывать все дома, которые их владельцы собирались продать. В конце концов ей приглянулся тот, что был всего в пятнадцати милях от нас. Нам такое соседство было совершенно ни к чему. Одна только мысль о том, что она будет рядом, уже навевала тоску, но сказать ей об этом мы не могли. Да и что толку было говорить? Она бы все равно купила его. Запретить ей приезжать в Англию мы не могли. Элли, как я понимал, ни за что не пошла бы на ссору. Однако, пока Кора ожидала заключения оценочной комиссии, мы получили еще несколько телеграмм.