Слово брал жених. Марина не вникала.
Потом спрашивала:
– Горячее подавать?
На нее смотрели с возмущением, как будто Марина перебила речь нобелевского лауреата.
Марина не могла свести концы с концами. Анна – глава семьи. Все они живут за ее счет, точнее, за счет ее дедушки. Вся недвижимость – квартира, дача, мебель, картины, все богатство – это наследство Анны. Почему они все относятся к ней как к бедной родственнице? И почему Анна не может поставить их на место? Вместо того чтобы выгнать Ферапонта в шею, отдала ему квартиру, купила машину…
Марине было обидно за свою хозяйку. Так и хотелось что-нибудь сказать этой дочке, типа: «А кто тебя такой сделал? Ты должна матери ноги мыть и воду пить…» Но Марина сдерживалась, соблюдала табель о рангах.
Потом родственники уходили довольно быстро.
Дочь тихо говорила в дверях, кивая на Марину:
– Какая-то она у тебя косорылая. Найди другую.
– А эту куда? – пугалась Анна.
– А где ты ее взяла?
– Бог послал.
– С доставкой на дом, – добавлял Ферапонт.
Анна видела: с одной стороны, они ее ревновали, с другой стороны, им было плевать на ее жизнь. Жива, и ладно. У них – своя бурная городская жизнь. Дочь была влюблена в жениха. Ферапонт – в свободу и одиночество, что тоже является крайней формой свободы.
Марина отмечала: родственники вели себя как посторонние люди. Даже хуже, чем посторонние. С чужими можно найти больше точек соприкосновения. Так что – богатые тоже плачут. Этими же слезами.
Анна выходила провожать. Отодвигала миг разлуки.
Родственники садились в машины и были уже не здесь. Взгляд Анны их цеплял, и царапал, и тормозил.
Стук машинной дверцы, выхлоп заведенного мотора – и аля-улю… Нету. Только резкий запах бензина долго держится на свежем воздухе. Навоняли и уехали.
Марина испытывала облегчение. Она уставала вдвойне: собственной усталостью и напряжением Анны.
Анна тоже была рада освобождению. Доставала чистые рюмки.
– Все-таки все они сволочи, – разрешала себе Марина. – И мои, и твои.
– Знаешь, в чем состоит родительская любовь? Не лезть в чужую жизнь, если тебя не просят… Ты лезешь и получаешь по морде. А я не лезу…
– И тоже получаешь по морде.
– Вот за это и выпьем…
Они выпивали и закусывали. Иногда уговаривали целую бутылку. Принимались за песню. Пели хорошо и слаженно, как простые русские бабы. Они и были таковыми.
За это можно все отдать.
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери… —
выводили Марина и Анна.
– И что, дождалась? – спросила Марина, прерывая песню.
– Кто? – не поняла Анна.
– Ну эта… которая стояла в прихожей.