В этом была доля истины, и майор сказал:
— Конечно, на оккупированной территории они не брезгуют никем, создавая очаги шпионажа. Они ведь не успокоятся. Проигрывая войну, они будут готовить новую… — Майор сделал паузу, эта мысль зрела у него на почве множества больших и малых фактов… — Но этот случай особый. Нелепость теоретическая в жизни часто бывает очень логичной. Перечислите, капитан, какие немецкие части стояли в Ново-Федоровке за время оккупации.
Это был каверзный вопрос. Капитан напряг память, но, кроме частей выбитой из Ново-Федоровки немецкой пехотной дивизии, ничего не мог припомнить.
— Вы мало говорите с народом, — устало сказал майор, опускаясь на стул. — А люди все помнят. Так вот, капитан, с мая по сентябрь сорок второго здесь был штаб 16 дивизии пикирующих бомбардировщиков. Она сейчас базируется за Мелитополем. И этот радист, безусловно, жил у брюнетки. Теперь вам ясно?
Пожалуй, майор опять прав. Сброшенному с парашютом радисту было безопаснее разыскать свою любовницу, использовав ее в качестве связной, чем идти на риск в Ростове. Но это легко проверить, надо дать соседкам опознать труп.
— Верно, — поддакнул майор и без всякой связи с предыдущим, спросил: — Значит, Овсянников так и не прикоснулся к Кире?
Сцена из «театра теней» снова представилась Сотникову, он уверенно сказал:
— Либо этот Овсянников вообще лопух, либо у них был разговор не о любви. Нормальный мужчина не утерпит…
— Ах, Петя, Петя! — принужденно засмеялся майор. — Как ты судишь всех по себе! А дружба мужчины с женщиной?
— Выдумки! — озорно скривился капитан, но присмирел, заметив, как вдруг поскучнело худое, с впалыми щеками и утомленными глазами лицо Ефременко.
— Слушайте приказ! — сухо произнес майор, и Сотников встал перед начальником, как положено. — Выезжайте с Осетровым и двумя бойцами по адресу на записке. Брюнетку с собой. Используйте метод внезапного эффекта. И если наши предположения не ошибочны, оставьте всех, кого захватите там, в городских органах. Это дело их компетенции. Я жду вас не позже полудня…
— Есть, товарищ майор, будет сделано, — сказал капитан.
III
Некоторое время майор раздумывал о том, как неосторожны и категоричны бывают люди в своих суждениях. Сколько обид, ссор и даже трагедий вызывают вот такие резкие слова! А всего-то и требуется в отношениях с людьми мягкая сдержанность…
Он сильно и нежно любил свою жену. Когда командующий армией вручил ему четвертый боевой орден, майор в шутку сказал, что отдал бы эту награду за месячный отпуск к семье. Немногословный по натуре, он не делился своими душевными переживаниями, не заигрывал с женщинами. Оттого некоторые офицеры считали майора сухарем. Злые языки передали ему, что кто-то обозвал его ходовым словечком «лопух», но никто не сказал ему, сколько других офицеров видят в нем настоящего человека, не способного разменять по мелочам большое чувство. И потому презрительное замечание Сотникова по адресу Овсянникова рикошетом зацепило майора.